Опасное лето
Шрифт:
Лишь выступление Антонио помешало той корриде стать полным провалом. Он смог впервые показать Мадриду мастерство, которого достиг. Его первый бык был никчемным. Он сторонился лошадей и не желал атаковать тореро, но Антонио вцепился в него, очень тонко и филигранно вытянул на себя плащом, завлек, обучил, ободрил его, подпуская все ближе и ближе. Он превратил застенчивое животное в боевого быка прямо на глазах у публики. Знание быков и удовольствие, которое получал Антонио от работы с ними, казалось, воздействовало на животное, пока бык наконец не понял, чего от него хотят. Если же у быка возникала неподходящая мысль, Антонио аккуратно, но твердо переубеждал его.
За время, прошедшее с нашей последней встречи, Антонио отшлифовал
При работе с мулетой Антонио не использовал никаких хитростей. Бык уже был в его власти. Он создал его, вылепил, отполировал и убедил, не причиняя боли, не ломая и не наказывая. Он приглашал его вперед взмахом мулеты в левой руке и пропускал мимо себя снова и снова, потом направил рога и всю тушу быка себе в грудь настоящим пасе де печо, проходом мимо груди, после чего одним изгибом запястья развернул для заклания.
Первый удар, нацеленный между лопатками, попал в кость. Он еще раз ударил в ту же точку, и шпага вошла в тушу по самую гарду. К тому моменту, когда пальцы Антонио оросила кровь, бык был мертв, хотя и не знал этого. Антонио смотрел на него, подняв руку, направляя его смерть, как направлял единственное за всю недолгую жизнь быка представление, и внезапно тот содрогнулся и рухнул.
Его второй бык был сильнее, но выпустил весь пар на лошадях, начал переминаться и тормозить задними копытами посреди рывка. Он был непредсказуем справа и слева, пытался подцепить матадора и левым, и еще больше правым рогом. В его защите не было логики. Он был нервный, истеричный и никак не поддавался попыткам Антонио наставить его на путь истинный. Разные быки чувствуют уверенность на разных участках арены, но этот… Антонио работал с ним ритмично, пропуская совсем близко, затем наказывая низкими проходами, направляя на себя, чтобы установить контроль и прекратить короткие пробежки и хаотичное бодание, но бык оставался истеричным и трусливым. С таким невозможно вести фаэну современного типа без риска попасть в больницу. С незапамятных времен с подобным семенящим быком можно было поступить только одним образом – побыстрее избавиться от него. Что Антонио и сделал.
После выступления, сидя на кровати в номере «Веллингтона» и остывая после душа, Антонио спросил:
– Эрнесто доволен первым быком?
– Ты сам понимаешь, – ответил я. – Все это видели. Тебе пришлось создать его. Изобрести.
– Да, – согласился он. – Но получилось неплохо.
Вечером мы ужинали в «Кото» – ресторане, где можно было посидеть как в зале, так и под открытым небом, в тенистом саду недалеко от старого «Ритца», напротив музея Прадо. Все были очень веселы, потому что Антонио прекрасно проявил себя в первом бою, следующий был только послезавтра, а это идеальный перерыв между выступлениями. В загонах для быков своей очереди дожидалось несколько очень многообещающих экземпляров, и никто не догадывался, какой паршивой будет погода. Помимо нашей компании за столом сидели доктор Маноло Тамамес, личный врач Антонио и Луиса Мигеля, с женой, пара заводчиков быков и Антонио с Кармен. Было очень приятно снова увидеться, мы много говорили и смеялись. Антонио, как все подлинные смельчаки, человек веселый, любит пошутить, причем иногда на очень серьезные темы. Когда он подтрунивал над кем-то, выставляя себя самого сущим ангелом, я спросил у него:
– Вот ты такой честный и благородный. А как ты поступил сегодня со своим старым другом?
Апарисио
– Я попросил у него прощения, – ответил Антонио.
Свой первый бой испанского сезона Луис Мигель провел 7 мая в области Астурия, в Овьедо, и получил оба уха от обоих своих быков. Вторую корриду он провел 16 мая в Талавера-де-ла-Рейна. В тот же день Антонио в Мадриде бился со слабыми быками с фермы Пабло Ромеро. В Талавере Луис Мигель работал с быками из Саламанки, стал триумфатором, получил оба уха и хвост первого быка и оба уха второго. Он был в отличной форме и через два дня участвовал в корриде в Барселоне. В Талавере зрители не раскупили всех мест на арене.
Помимо двух боев в Испании Луис Мигель успел трижды выступить во Франции: в Арле, Тулузе и Марселе. Работал он блестяще. Мои источники сообщали, что во всех этих боях рога быков были в той или иной степени «доработаны». На следующий день он собирался выступать в Ниме, а еще через день после него в корриде должен был участвовать Антонио, на той же античной арене. Я люблю Ним, но мы только что приехали, и отправляться за тридевять земель, чтобы посмотреть на быков с подпиленными рогами, мне не хотелось. Поэтому мы остались в Мадриде.
Рано или поздно Антонио и Луис Мигель должны были встретиться в одном поединке, этого требовала экономика корриды. Устроители задирали цены, и сделать аншлаг могли лишь эти двое. Я знал их обоих, Антонио чуть ближе, и понимал: с учетом того, насколько меньше Луиса Мигеля он получает за бой, единоборство будет смертельным.
Антонио вернулся из Франции, где они с Луисом Мигелем, один за другим, стали триумфаторами. Луис Мигель срезал ухо у второго из двух своих быков 17-го числа в Ниме и на следующий день. Антонио получил уши всех своих быков и оба уха и хвост последнего быка, с которым бился и которого убил, замещая Эль Трианеро: тот попытался пропустить едва выпущенного на арену быка, стоя на коленях, был поднят на рога и получил трехдюймовую рваную рану на руке.
В областях, где Луис Мигель имел множество поклонников и всегда считался матадором номер один, публика приходила в восторг от Антонио. Таким образом, соперничество между ними перешло на международный уровень. Фотографы и репортеры из Франции и иллюстрированных журналов из других стран прибыли в Мадрид, чтобы освещать следующий бой Антонио.
Глава 4
В один из дней ферии Сан-Исидро в Мадриде после третьего быка полил дождь, мы промокли, и Мэри подхватила сильную простуду. Она пыталась перенести болезнь на ногах, но хаос ферии и беспорядочное расписание боев играло на руки местному ветерку, сбегающему со склонов Сьерры. Местные говорят, что такой ветер не способен задуть свечу, но может убить человека. Мэри пыталась больше времени проводить в кровати и раньше ложиться спать, пару раз мы даже обедали в постели, и вскоре она решила, что осилит поездку в Кордову 25 мая. Руперт Белвилл к тому времени вернулся в Лондон, оставив свой «Фольксваген» в Мадриде. Он просил перегнать автомобиль в Малагу, поэтому мы с Биллом Дэвисом взяли английский «Форд», а Мэри и Энни Дэвис – машину поменьше, и таким караваном мы отправились в Кордову через Кастилию и Ламанчу, той же дорогой, которую преодолели несколькими днями раньше. Все удивлялись, как сильно подросла за это время лоза и как сильно ветер, испортивший ферию, побил посевы озимой пшеницы.