Опасное материнство. Семья для сироты
Шрифт:
Эмир медленно кладет вилочку на стол.
— Егерь доест. Отдам ему.
— Он тебе что, собака? — фыркаю я. — Ты так сказал...
— Что там надо доесть? — в кухню внезапно заходит мистер Шкаф, со вкусом потягиваясь. Мне хочется спросить - дочитал ли он “Три поросенка” и как ему сюжет, но я сдерживаюсь.
Эмир в ответ двигает в его сторону коробку.
— Вот это.
— О-о. — оживляется Егерь, потирая живот. — Самое то вечерком. А кофеек есть?
— Обычный кончился. Только растворимый.
— Сойдет.
Спустя
Ну и кофе с устрицами... серьезно?
Коробка с моллюсками исчезает за десять минут, как и кофе. Егерь разделывается с устрицами профессионально, в отличие от его начальника, и, похоже, его совершенно не смущает тот факт, что они живые.
— Ладно. — он забирает коробку, сгребая в нее все пустые упаковки, и, подойдя к мусорному ведру, достает из него пакет. — Спасибо за ужин. Я поехал домой, спать охота. Мусор заодно вынесу.
— Давай. — произносит Эмир, который с потухшим лицом ест рыбу, а я провожаю этого бугая взглядом.
Он меня иногда поражает, но я бы не сказала, что думаю о нем, как о плохом человеке. Егерь даже забавный, что ли. Я мало знаю людей, выносящих заботливо мусор из дома начальника.
— Я забыл заказать напитки. — слышу я голос Эмира и поворачиваюсь к нему. — Что-нибудь выпить хочешь?
Я приподнимаю немного бровь.
— Мне нельзя алкоголь.
— Я об обычных напитках, Лия. Чай, кофе, минеральная вода.
— Если можно, то чай. — вздохнув, произношу я. Если отбросить мысль о том, что Эмир в очередной раз без моего согласия привез меня сюда, то я чувствую себя прямо окруженной заботой.
Эмир протягивает руку, ткнув в кнопку электрического чайника с водой, и какое-то время я молча наблюдаю за маленькими пузырьками, танцующими в синем цвете подсветки. Почему-то мелькает воспоминание о том, что в детстве у родителей Эмира был тоже электрический чайник, и тогда я ему дико завидовала. Меня бесила вечно горячая ручка моего чайника, и то, что при наливании воды в кружку, крышка каждый раз смещалась, выпуская горячий пар и обжигая пальцы.
— Послушай. — внезапно вырывается у меня вопрос, который я, в общем-то ,не хотела задавать, но само вышло. — После того, как ты... уехал из дома, ты когда-нибудь вспоминал о нашей дружбе?
Если до этого опроса Эмир казался расслабленным, то после него всю расслабленность словно стирают с его лица. Только едва приподнятая бровь говорит мне, что Эмир не злится, иначе бы я сильно начала беспокоиться.
— С чего вопрос? — произносит он. — Было дело.
— Было дело? — хмыкаю я. — Ну хоть так. Просто мне всегда было интересно - почему ты хотя бы не написал письмо? Последний раз мы виделись в школе и я одолжила тебе учебник. Мне потом влетело от библиотеки...
Лицо Эмира трогает тень улыбки.
— Могу поискать и вернуть сейчас. Возможно, она где-то еще у меня.
— Не надо. — вылетает у меня смешок. — Думаю, библиотеке уже плевать, да и вопрос не об учебнике, а о тебе.
— Мне было не до этого. Честно - даже не знаю, можно ли было написать кому-то из друзей письмо. — Эмир пожимает едва заметно плечом. — Даже если можно, то не уверен, что мне бы позволили.
Я хмурюсь.
— Все было настолько плохо?
— Ну, детский дом явно не самое хорошее место в мире, Лия.
Я замолкаю. Учитывая то, что случайно рассказал мой отец - это был глупый вопрос.
Как же изменилась наша жизнь с тех пор. Казалось бы, девочка, которая жила с родителями и хорошо училась в школе, должна стать более успешной, чем мальчишка из детдома, сбежавший потом на улицу, но, смотрите-ка, сейчас я работаю продавцом в магазине подарков и изо всех сил коплю деньги на содержание ребенка. А у Эмира денег столько, что он даже бровью не повел ,когда покупал мне вещи и видел на чеке сумму с кучей нулей.
Что бы там не говорил отец, но этот человек вызывал уважение. Когда-то мир поступил с ним невероятно несправедливо, дважды лишив родителей.
— Мне жаль, что тогда я ничем тебе помочь не могла. — вырывается у меня. — Мой отец ведь был полицейским. Если бы я попросила его найти, где ты живешь, и послала его в детский дом, чтобы передать тебе письмо, думаю ,ему бы не смогли отказать. Если к тебе несправедливо там относились, я бы рассказала это отцу.
Я чувствую, как Эмир смотрит на меня, но не могу посмотреть ему в глаза.
— Вряд ли я когда-нибудь тебе рассказал, что там происходило. Так что не вини себя в том, что не сделала, Лия.
Он ставит передо мной кружку с дымящимся чаем.
— Пей. Уже поздно, кстати. Может, останешься здесь?
Если до этого я чувствовала, как страдает мое сердце и душа, при мыслях о том, что пережил подростком Эмир, то теперь на мое лицо резко наползает каменное выражение.
— О, нет, спасибо. Когда-то я осталась с тобой на ночь.
— Вряд ли ты еще раз сможешь сейчас забеременеть.
— Эмир. — я стреляю в него мрачным взглядом. — Этот аргумент делает только хуже.
— Я к тебе не притронусь. — произносит он, встретив мой взгляд. — Здесь две спальни. Можешь запереться на замок. Тебе нужно отдохнуть, поэтому я буду настаивать.
У меня вырывается вздох.
Если Эмир настроен настаивать - у меня нет ни единого шанса. Я только нервы себе вымотаю.
Лия
Лия