Опасное наследство
Шрифт:
— Елизавета очень сильно настроена против тебя сейчас, Катерина, — без экивоков заявляет герцогиня. — Я слышала, что ты позволила себе дерзко говорить с ее величеством. Это было крайне неблагоразумно с твоей стороны. Запомни: королеве можно говорить только то, что она хочет услышать. Мой совет — выждать, пока страсти улягутся.
— Но королева сегодня утром весьма сердечно беседовала со мной, и я извинилась перед ней, — возражаю я.
— У королевы хорошая память. Я советую подождать, — стоит на своем герцогиня.
— А что думаете вы, мистер Стоукс? — спрашиваю я.
Отчим всегда поддерживал меня и наверняка не подведет и теперь. К тому же он действительно очень разумный
Но на сей раз он, кажется, не находит слов.
— Ничего не могу советовать вам, Катерина, пока не узнаю мнения милорда, — говорит наконец отчим и поворачивается к Неду. — Как по-вашему, стоит ли отправить это письмо прямо сейчас?
Ответ Неда крайне удивляет меня.
— Ни в коем случае! — восклицает он. — Письмо нужно немедленно сжечь. Оно может уничтожить всех нас. Вспомните о заговоре, который, как выяснилось, испанцы плели вокруг Катерины, и о том, что королева сильно разгневалась на нее.
Стоукс согласно кивает, выхватывает у меня письмо и, прежде чем я успеваю возразить, швыряет его в огонь.
— Но почему вы это сделали? — отчаянно вопрошаю я, видя, как чернеет, сворачивается, вспыхивает и навсегда исчезает моя последняя надежда.
— А потому, душа моя, — отвечает Нед, — что совершенно ни к чему нам с тобой сейчас рисковать шеей. Мы должны проявить терпение и дождаться, когда гнев Елизаветы стихнет по-настоящему. Наше время еще придет, поверь мне.
— Когда, интересно? Я больше не могу выносить эту неопределенность!
— Можешь, милая, поскольку выбора у вас просто нет. Сделаешь сейчас один неосторожный шаг — и все будет потеряно навсегда. Ты этого хочешь? И потом, Катерина, нельзя же быть такой эгоисткой и думать исключительно о себе, — выговаривает мне герцогиня.
— Что вы имеете в виду? — недоумеваю я.
— Нед хочет вернуть нашему дому былое величие. И мальчик никак не сможет этого добиться, если оскорбит королеву, женившись без ее разрешения на женщине, которой она справедливо опасается как законной наследницы короны.
Я смотрю на Неда, но тот с интересом разглядывает свои сапоги. Я знаю, что его мать в общем-то права. Пусть и неохотно, но я соглашаюсь с тем, что сейчас неразумно обращаться с прошением к королеве. На сердце у меня тяжело, ведь наше счастье вновь, в который уже раз, откладывается на неопределенный срок.
Вся в черном, с лицом, скрытым под большим капюшоном, я возглавляю скорбную процессию, следующую за гробом моей матери к высокому алтарю Вестминстерского аббатства. Я стараюсь думать о своей потере, но не могу сосредоточиться, потому что не перестаю удивляться последним неожиданным милостям, которые проявляет по отношению к нам с Мэри королева. Я не сомневаюсь, что ее величество искренне нам сочувствует, потому что она была необыкновенно добра с нами обеими. Елизавета распорядилась, чтобы на этих пышных похоронах нам с сестрой были сполна оказаны все почести, причитающиеся принцессам крови. Если вспомнить о том, как дерзко и непочтительно я говорила с ней, эта щедрость и в самом деле вызывает удивление. И в знак моего нового статуса мой траурный шлейф несет одна из камер-фрейлин Елизаветы. Потом мы с сестрой преклоняем колени на бархатные подушечки на ступенях часовни, и среди множества знамен и гербов — всего этого антуража государственных похорон — начинается заупокойная служба.
Герольдмейстер Кларенсо [59] начинает скорбную церемонию со звонкой декларации: «Воздадим хвалу и благодарность Господу Богу нашему за то, что соизволил призвать из этой временной жизни к Своей вечной славе благороднейшую и знатнейшую принцессу леди Фрэнсис, герцогиню
Я никак не могу сосредоточиться. Чувства и надежды переполняют меня. Разумеется, в этот мрачный день скорбь по усопшей матери преобладает над всем остальным, но в то же время сквозь скорбь эту прорастают новые надежды: возможно, сегодняшние почести — это только прелюдия, за которой последует официальное признание меня в качестве возможной наследницы престола.
59
Герольдмейстер Кларенсо — старший из двух местных герольдмейстеров, в чью юрисдикцию входит часть Англии к югу от реки Трент. Этот пост существует с 1420 года.
Кейт
Апрель — май 1484 года, замок Ноттингем
В целом эта весна прошла для королевства спокойно, если не считать непреходящих слухов, подобных отдаленным раскатам грома. Но Кейт была настолько погружена в отчаяние, что почти не обращала внимания на то, что происходит вокруг… пока не случилось нечто такое, что вернуло девушку к реальности.
Двор разместился в замке Ноттингем, мощной твердыне, живописно расположившейся на громадной скале над небольшим городком внизу. Кейт поселили в покоях, построенных королем Эдуардом. Ее будущий супруг вернулся к исполнению своих обязанностей в Миддлхеме, но Джон оставался при дворе; теперь он держался от нее подальше, хотя раз или два Кейт перехватывала его внимательный взгляд. Джон тоже страдал — она это видела. Возможно, он был прав, когда отверг ее безрассудный план побега, но девушка все равно не могла его простить. Да что там говорить, ей вообще с трудом удавалось держать себя в руках.
Король, однако, пребывал в веселом расположении духа и выглядел очень довольным. Он победил врагов и сумел опровергнуть лживые слухи — по крайней мере, сам Ричард так считал — и теперь возвращался на север, где его искренне любили. Заметно улучшилось настроение и у королевы — она просто дни считала до возвращения в Миддлхем, где наконец-то сможет воссоединиться с сыном.
Наступила и прошла Пасха с ее обычными торжественными церемониями и празднествами. А потом, два дня спустя, прискакал курьер с посланием для короля.
Принц Эдуард умер. Этот красивый хрупкий мальчик тяжело заболел: он мучился болями в животе и одиннадцать дней назад, к всеобщему горю, умер. Одиннадцать дней назад! Подумать только: этот бедный ребенок испустил дух на руках у чужих людей, пока королевский двор неторопливо двигался на север, и, когда его родители участвовали в пасхальных празднествах, лежал в Миддлхеме холодный, безучастный, завернутый в саван.
Кейт рыдала не переставая: она не только скорбела о преждевременно умершем единокровном брате, но и оплакивала свою собственную участь — смерть Эдуарда дала выход ее чувствам. Мысли о предательстве любимого и приближающейся свадьбе вызывали у нее все новые и новые приступы рыданий; внутри нее снова образовался неиссякаемый источник слез.
Скорбь ее отца и мачехи почти граничила с безумием. Потрясение было страшным, и ничто не могло утешить их в этой потере. Они никого не хотели видеть, заперлись от двора в своих приватных покоях. Кейт могла только надеяться, что они смогут хоть как-то утешить друг друга. Ей хотелось пойти к ним, однако воспоминание о том, как мучительно исказилось лицо отца, когда он сообщил дочери это страшное известие, и о том, какой нечеловеческий крик боли он издал, согнувшись пополам и приказав Кейт как можно скорее оставить его, неизменно удерживало девушку от этого шага.