Опасное поручение
Шрифт:
Меня заинтересовала одна из этих работ убитого итальянца. Я замер на месте. Мне показалось, что я увидел знакомое лицо.
«Не может быть! — подумал я. — Разве бывают такие похожие лица? Вот это совпадение».
Нет. Никакое это не совпадение. В голове моей всё прояснилось. Мне посчастливилось найти копию картины, которую украли у губернатора Костромской губернии Пасынкова. Теперь я понял, почему её украли, почему покушались на меня, и самое главное, почему убили Старосельского и Бернарди. С холста на меня смотрел человек, которого я знал. На меня смотрел убийца.
***
В
Кондрат проснулся сразу при моем появлении. Он тут же поднялся со своей кровати и сонно поздоровался.
— Посмотри. — Я всунул ему в руки картину.
Через секунду-другую Кондрат удивленно выдохнул:
— Неужто это…
— Да, да! Ты не ошибся! Это копия картины, которую украли у генерала Пасынкова. Я нашел её в мастерской Бернарди. Теперь ты понимаешь, почему убили Старосельского и итальянца?
— Ну и дела, батюшка… Тьфу. Срамота какая. Защити нас Господи, — слуга перекрестился.
— Да пусть чем хотят, тем и занимаются. Это их личное дело. Но зачем убивать? За это кое-кому придется заплатить. По самому большому счету.
Я сел за стол, чтобы написать письмо Елене. В нем я сообщил ей, что мне известно имя человека, виновного в убийстве её отца, и попросил собрать сегодня в семь вечера у себя дома Григория Николаевича, Александра Белевцова и Николая Иноземцева. Закончил я послание обещанием, что сегодня вечером преступник будет разоблачен.
Письмо я вложил в конверт, который тут же вручил Кондрату, велев немедленно передать его лично в руки Елены Павловны Старосельской.
Глава 22
К Елене Старосельской я приехал, когда часы показывали без десяти минут семь. Со мной был Кондрат, прихвативший мою саблю и пистолеты. Такие предосторожности не были лишними, учитывая с каким хитроумным преступником мне предстояло иметь дело.
Слуга Старосельских проводил меня в гостиную. Там собрались все, кого мне хотелось видеть: Елена Старосельская, Григорий Николаевич Старосельский, Александр Белевцов, Илья Иванович Добронравов и Николай Иноземцев.
Елена стояла у окна вместе со своим женихом и о чем-то негромко разговаривала с ним. Она была в темно-фиолетовом платье, которое приличествует дочери, потерявшей недавно отца. Выглядела она очаровательно, как обычно. Её жених был в строгом черном сюртуке с высоким стоячим воротником. Они прекрасно подходили друг другу. Я даже почувствовал внезапный приступ зависти к Белевцову. Впрочем, мне тут же удалось прогнать это недостойное благородного человека чувство.
Григорий Николаевич, Добронравов и Николай Иноземцев сидели в креслах у камина и неторопливо пили вино. Дядя фрейлины был во всё том же зеленом сюртуке, Илья Иванович — в строгом черном сюртуке, а секретарь Сперанского щеголял в сюртуке синего цвета и в белых панталонах.
Мое появление вызвало настоящий ажиотаж.
— Наконец-то, Владимир Сергеевич! — громко проговорила Елена. — А мы вас заждались. Как видите, я исполнила вашу просьбу.
— Прошу прощение, сударыня, что заставил вас ждать, — поклонился я хозяйке дома.
— Что всё это значит, господин Версентьев? — Белевцов сделал два шага в мою сторону. Его тон был далек от вежливого.
— Прошу, господа, давайте присядем и я вам всё объясню, — предложил я, и, подхватив свободный стул, отнес его поближе к камину. На него я поставил закутанную в ткань картину Бернарди. Все с любопытством посмотрели на нее, хотя и не могли представить, что это. Смотрел на него и убийца. Потом я принес еще один свободный стул и сел на него.
Белевцов и его невеста тут же присоединились к нам и вскоре мы удобно расположились перед незажженным камином. Четыре пары глаз выжидающе смотрели на меня.
— Как вы все знаете, — начал я, — Елена Павловна поручила мне разобраться в причине смерти своего отца. Полиция посчитала, что Павел Николаевич Старосельский покончил жизнь самоубийством. Однако, Елена Павловна думала иначе, поэтому она наняла меня. Я должен был выяснить, действительно ли её отец совершил самоубийство, и если да, то по какой причине, или же это было убийство.
— С вашей теорией мы знакомы, господин Версентьев! — с насмешкой проговорил Белевцов. — Хотелось бы услышать что-то более конкретное.
— Сейчас будет конкретней, — заверил я его. — Прежде всего я осмотрел место, где умер Старосельский, и обнаружил доказательство, что его убили. Да, да, это убийство. На балке, на которой якобы повесился Старосельский, остались следы того, что ему «помогли» это сделать. Если б он самостоятельно повесился, то следы были бы совершенно другие. К сожалению, предъявить это доказательство я не могу, так как на постоялом дворе, где убили Павла Николаевича, произошел пожар, уничтоживший его.
Белевцов многозначительно хмыкнул, но ничего не сказал.
— Но зачем же кому-то убивать Павла Николаевича? — продолжал я. — Мне удалось выяснить, что ваш отец, Елена Павловна, ездил в Кострому для того, чтобы увидеть картину, находившуюся в коллекции губернатора Костромской губернии Пасынкова. На следующий день после того, как Павел Николаевич осмотрел картину, её украли.
При этих словах люди, присутствующие в гостиной, вдруг все вместе оживились, заговорили.
— Что же это за картина такая, позвольте полюбопытствовать? — громко спросил Григорий Николаевич.
Я поднял руку, призывая всех к тишине.
— Терпение, господа, терпение. Эта картина принадлежала кисти итальянского живописца Джорджио Бернарди, до недавних пор проживавшего в России. До недавних пор не потому, что он уехал к себе на родину, а потому, что его убили. Вы, конечно, знаете, что меня подозревают в совершении этого преступления, но пока вернемся в Кострому.
Итак, картина Бернарди украдена, а когда я, исследую балку, на которой якобы повесился Старосельский, прихожу к выводу, что мы имеем дело на самом деле с убийством, в постоялом дворе случается пожар, и доказательство уничтожается в огне. На меня же в Костроме неизвестные совершают нападение, к счастью, пуля пролетела мимо.