Опасное семейство
Шрифт:
— Благодарю вас. Ну что ж, разрешите откланяться. Когда потребуется ваша помощь, вы, надеюсь, не откажете нам в такой любезности?
— Что, и это все? — искренне удивился адвокат.
— Да. А вы о чем подумали? Что вас будут обвинять в каких-то подлогах или организации убийств?
— Помилуйте, какое это имеет ко мне отношение?! Но извольте, я всегда к вашим услугам, Владимир Дмитриевич…
Поремский узнал, таким образом, все, что ему было нужно. И за дядей, и за племянником стояли известные силы олигархов, которые вряд ли имели непосредственное отношение к убийствам в городе. Дело было, вероятно, в другом. В самом городе сложились некие группы, которые
Выслушав Турецкого, Грязнов не раздумывая сказал:
— Саня, эта информация лишний раз убеждает меня, что тот твой знакомый, который когда-то говорил про все дымы из одной трубы, был прав. Если присмотреться, та труба расположена где-то в Москве, а не здесь. Там задумываются дела, а здесь нам остается наблюдать, в какие уродливые формы они выливаются.
— Не знаю, — покачал головой Турецкий, — я, пожалуй, остаюсь пока на стороне Володьки. Ну, сам подумай, какому Асташкину или Аксельроду нужна кровь вокруг их вполне легальных и законных приобретений? Я понимаю, если бы дело происходило в начале или даже в середине девяностых, это еще куда ни шло. Но теперь? Не верю, сейчас олигархи поумнели. У них было достаточно для этого поводов. Во всяком случае, бандитов они себе в помощь не привлекают, есть куда более тонкие меры воздействия. К тому же я слышал, что Асташкин — умный и интеллигентный человек… Слушай, я тут поразмышлял по этому поводу. Ну, для чего «угольщику» какая-то химия? И, знаешь, пришел к выводу, что, возможно, этот Асташкин вспомнил наконец слова, кажется, Менделеева о том, что сжигать уголь для обогрева — это дикое варварство. Зато для развития химической промышленности нет сырья лучше.
— Ну да, как же! Не достигли еще наши олигархи такого уровня, чтоб им можно было полностью доверять… Ты Солонину звонил?
— Здрасьте, сам же с ним хотел разговаривать! Ну, Вячеслав, у меня просто нет слов!
— Разве? Хорошо, повторю, если что… Завтра начну трясти Орехова, пока не вышибу из него дух. А мои, из МУРа, ничего не сообщали?
— А я не сказал? — спохватился Турецкий. — Обнаружили. — Проданы два билета в Шереметьеве на ближайшую субботу в Барселону. Твои сыскари в порту уже, по-моему, днюют и ночуют.
— То-то! А кто их учил работать?
— Галкина тетя, Шурочка наша незабвенная, — с улыбкой ответил Турецкий. — Ну… и ты еще… немного.
. — Ладно тебе… А чего, ты говоришь, Галка?
— Она свое дело выполнила, Трегубову похоронили. Все честь по чести. Сейчас они с Володей Яковлевым продолжают заниматься свидетелями. Кстати, никто из городских руководителей сказать прощальное доброе слово ни в морг, ни на кладбище так и не явился. А новый Галкин кавалер, из газеты, нащелкал больше сотни фотографий, которые мы целый день потом изучали, но так ничего стоящего не обнаружили.
— Да, — философски заметил Вячеслав Иванович, — отсутствие информации, как я слышал, тоже полезная информация… А по поводу руководителей что скажу? Чем дольше живу, Саня, тем меньше испытываю радости от общения с ними…
Глава седьмая
ВЕСКИЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
1
С утра Грязнов позвонил Старкову.
— Влад, — сказал он, — чтобы долго не объяснять тебе по телефону, что мне нужно, я подошлю Володю Яковлева, и он расскажет. Помоги ему провести операцию максимально тихо, чтоб даже твои ничего не заподозрили — при всем моем к ним глубоком уважении. Будем знать только трое — я, ты и Володька. До поры, понимаешь?
— Не понимаю еще, но сделаю, раз ты просишь.
— Добро. А Володьку я сейчас проинструктирую. И еще просьба, Влад, выдели ему какую-нибудь невзрачную машинку — до конца дня, больше, я полагаю, не потребуется.
— Трудновато… но ладно, как-нибудь выйдем из положения.
— Ты за транспорт свой не бойся, он толковый водила.
После этого он позвонил Яковлеву и когда тот явился в гостиницу «Кубань», буквально на пальцах изобразил схему действий. Володя попросил дать ему в помощь Галю — она местная, легко ориентируется. Грязнов подумал и сказал:
— Ладно, бери, но только чтоб она не светилась и не лезла поперед батьки, понял?
И только после этого он отправился в СИЗО.
Орехов снова, как и на предыдущем допросе, молчал, будто герой-партизан. Никакие дополнительные доводы Грязнова на него не действовали. Вячеслав Иванович цитировал показания Игната из его покаянного признания, не называя поначалу источника, но и это не действовало. На все аргументы по-прежнему следовал один ответ:
— Ничего не знаю, не видел, не слышал, не участвовал, отношения не имею…
И эти слова он повторял, как попугай, словно не слышал никого, кроме самого себя. Даже собственные слова относительно гостей на вилле и «стрельбы по пьянке», зафиксированные в показаниях лейтенанта Замошкина, категорически отрицал. Ничего подобного он не говорил, да и не мог говорить, поскольку не знает, кто такой лейтенант Замошкин. А когда ему предъявили его собственный автограф на показаниях, которые он дал тому же Замошкину поздней ночью, после убийства людей, он мельком и без всякого интереса взглянул и сказал, что это фальшивка. Не было его, Орехова, там, на вилле. А где он был? У бабы. У какой, также говорить отказался, заявив, что это его личное дело и к фактам, интересующим следствие, оно отношения не имеет. В общем, замкнулся. И начался утомительный и бесперспективный бег по второму кругу.
Он, вероятно, был уверен, что, как и в первый раз, допрос закончится ничем, никаких обвинений в свой адрес он не признает, не подтвердит, значит, ничто из названного не доказуемо. И поскольку недоказуемо, нечего держать его в заключении. Непробиваемая логика.
А по поводу показаний охранников Старостенко и Лютикова утверждал, что все ими сказанное есть подлая ложь. Даже очные ставки с арестованными охранниками и вызванными для дачи новых показаний милиционерами ночного наряда ни к чему не привели. В ответ на их объяснения, где и когда они его видели и чем он занимался, Орехов пренебрежительно пожимал плечами и упрямо повторял только одно:
— Они хотят свои грехи повесить на мою шею. Не было этого, ничего не было. Докажите!
А как доказать? То, что собранные на месте преступления пули были выпущены из пяти автоматов, являющихся личным оружием охраны, в том числе и самого Орехова, уже доказала баллистическая экспертиза. Но двое арестованных утверждали, что стреляли не они, хотя кто-то, возможно, и воспользовался их оружием, а третий, Орехов, вообще все отрицал. Получалось, что из пяти автоматов стреляли двое находящихся в розыске охранников — Барышников и Алымов.