Опасное соседство (Узы моря. Опасное соседство. Возвращение)

Тесен Ялмар

Примерно через час Тернер остановился и принялся разминать пальцы правой руки, лежавшие на спусковом крючке, — их буквально свело от напряжения. Джон Эвери тяжело дышал ему в затылок, а вот собаки куда-то исчезли. Кровавый след тянулся дальше, однако стал менее заметен. Клиф снова перебирал в уме возможные объяснения складывавшейся ситуации. В самом начале было совершенно ясно, что леопард или может лежать мертвым неподалеку от ловушки, или же, наоборот, успел отойти достаточно далеко, однако все равно умирает; или же он был ранен относительно легко и теперь поджидает своих преследователей. Тернер начинал склоняться в пользу последнего вывода, поскольку крови на земле и листве становилось все меньше. Кровавые следы на ветках и узловатых корнях деревьев указывали, скорее всего, на то, что зверь специально терся о них плечом или боком, пытаясь уменьшить боль от довольно глубокой, но, видимо, не слишком серьезной раны. Через некоторое время они обнаружили кровавый отпечаток лапы на широком листе лилии. Если вспомнить, под каким

углом леопард проник в ловушку, то он никак не мог избежать попадания картечи, даже если ранение оказалось относительно легким, ибо при любом другом раскладе его просто убило бы на месте. Неужели, размышлял Клиф, ему оторвало лапу? Но тогда было бы куда больше крови, и ее трудно было бы остановить, даже если бы зверь часто и тщательно вылизывал рану. Тернер пытался представить себе, как раненый леопард бежал через темный лес, замечая, что его кровь крупными каплями падает на траву и листья подлеска. Клифу казалось, что он даже слышит тот легкий шорох, с которым капли крови падают на сухую листву.

Огромная кошка пробегала здесь, молча, не веря в спасение и все же пытаясь спастись, терзаемая ужасом и болью, и, думая об этом, Клиф с трудом сдерживал гнев и возмущение.

Джон Эвери запыхался, лицо его блестело от пота; он постоянно озирался, и глаза его сияли от возбуждения. Тернер понимал, что в душе Джона это возбуждение сейчас сильнее страха, хотя оба эти чувства, особенно в сочетании друг с другом, способны толкнуть человека на любую опасную авантюру. Сам же он по-прежнему надеялся, что зверь постарается избежать встречи с людьми и как-то залечить свои раны. И хотя эта прогулка по лесу была чрезвычайно напряженной, у Тернера не возникло ни малейшего желания увидеть в итоге мертвого леопарда. Он все-таки прежде всего оставался ученым и, естественно, был весьма опечален тем, что столь редкое животное могло быть опасно ранено. Он рассматривал каждый кровавый след с беспристрастностью исследователя и с холодной логикой оценивал опасность, таившуюся в каждом новом лабиринте колючих зарослей, однако мечтал лишь об одном: хоть бы все это поскорее кончилось! И все-таки он многое отдал бы за один только взгляд на этого леопарда, ибо из головы у него не выходили те клочки черной шерсти, которые они обнаружили у ловушки. Но если зверь все-таки промелькнет в этих зарослях, почти наверняка придется стрелять, чтобы защитить себя от нежелательного нападения.

След вел вниз, к реке, а потом снова наверх, по крутому склону, в сухой редкий лесок, полный скалистых выходов горных пород и обросших мхом огромных валунов. Здесь кровь выглядела более свежей, однако след стал беспорядочным.

Два валуна, лежавшие неподалеку один от другого, буквально покрывали кровавые мазки, но если на одном кровь уже запеклась в лучах горячего солнца, то на другом следы были еще влажные, оставленные от силы час назад. Итак, леопард прошел здесь совсем недавно, однако след был довольно неясным, а потом оказалось, что новый след идет дальше вместе со старым и оба ведут по крутому склону утеса к выступу, который виднелся высоко за деревьями. На опушке они остановились; на фоне ясного голубого неба отчетливо выделялся выступ на красно-серой стене утеса. Джон Эвери глубоко вздохнул, явно с облегчением. Тернер и сам испытывал облегчение. По крайней мере, здесь, на открытом и залитом солнцем пространстве, шансы у обеих сторон более или менее выровнялись, и на какое-то время можно было чуть-чуть расслабиться.

— По-моему, именно туда он и направился, — прошептал Тернер. — Видишь вон там, под нависшей скалой, пещеру? — Он перекинул ружье на левое плечо и принялся сгибать и разгибать в локте правую руку, потом показал Эвери пальцем на выступ.

Джон Эвери снова тяжело вздохнул, громко сглотнул слюну и кивнул:

— Очень похоже. Что будем делать теперь?

Тернер ответил не сразу.

— Понимаешь, этот свежий след несколько меняет ситуацию. Он пробыл там, наверху, всю ночь, однако все же снова спустился и поднялся, причем совсем недавно. Возможно, ходил пить. Так что, скорее всего, ранен он не настолько серьезно. Если мы сами туда полезем, то определенно нарвемся на неприятности. Хотя если он действительно не слишком сильно ранен, то вряд ли станет нас ждать и удерет еще до того, как мы успеем подняться. А может, уже и удрал.

— Значит, ты полагаешь, что в пещеру есть другой вход? — спросил Эвери.

— Да. Может быть, ведущий на вершину утеса. По-моему, стоит обойти эту скалу кругом, а потом подняться на вершину и как следует осмотреться.

Все это отняло немало времени и сил. Примерно через час они догадались, что было бы проще и быстрее вернуться к ловушке и обойти гору по относительно ровной поверхности плато. Впрочем, в ожесточенной и непрерывной борьбе с колючим кустарником было и свое преимущество: им удалось несколько успокоиться, и напряжение, не отпускавшее их, когда они шли по кровавому следу, улеглось. Да и непосредственной опасности они больше не чувствовали. Тернер — видимо, значительно лучше Джона Эвери — понимал, что их шансы встретиться с леопардом быстро падают и уже упали практически до нуля. В таком густом лесу этот зверь, если он физически не слишком пострадал, может просто исчезнуть, раствориться среди пятен и теней, и увидеть его хотя бы мельком будет настолько же невозможно для них, как голыми руками поймать птичку в небе. Разумеется,

при наличии гончих собак и свежего следа существенный перевес оказался бы на стороне охотников. И тонкий нюх тренированных гончих в сочетании с огнестрельным оружием человека стал бы для зверя необоримой силой, так что дверца капкана все-таки захлопнулась бы. Услышав оглушительный лай своих извечных врагов, пятнистый хищник непременно скользнул бы под защиту своего тенистого таинственного мира трав и ветвей, однако этот мир теперь уже не смог бы укрыть его: слепые в его лесу и все же словно видящие все своими носами собаки стали бы безжалостно преследовать его, быстрые, громогласные, ненавистные для него, презирающего всякий бессмысленный шум, и в конце концов он выбрал бы дерево, взлетел наверх и свернулся бы клубком на одной из самых высоких и густых веток, в пятнистой тени листвы, все еще настолько хорошо скрывающей его, что люди снизу вполне могут ничего и не заметить, разве что свисающий кончик хвоста. Из своего последнего убежища леопард рычал бы на этих крутящихся на месте и громко тявкающих дьяволов внизу, обезумевших от страшного запаха хищника; рычал бы и огрызался, и глаза его налились бы яростью загнанного в угол зверя, засверкали бы клыки… Да, на дереве он может спастись от гончих, но не от людей. А люди все равно вскоре проломились бы сквозь заросли, вскинули ружья и завершили этот водоворот насилия.

Добравшись до вершины, Клиф и Джон пошли медленней и осторожней, отдыхая после подъема, но совсем останавливаться не желая. Алоэ и низкорослые деревца торчали здесь повсюду меж валунами, отмечавшими край утеса. Молодые люди приблизились к этому краю и осторожно посмотрели на раскинувшуюся внизу долину. Зеленые вершины плотно растущих деревьев казались мохнатым ковром, раскинутым на склонах холмов, и сам утес, возвышаясь над этим ковром, производил впечатление чрезвычайно высокого, неприступного, и было трудно определить, на какой высоте по отношению к логову леопарда они вынырнули из-под зеленого полога леса. Тернер, правда, еще до подъема приметил одинокое засохшее дерево и теперь пытался отыскать его, медленно и старательно огибая валуны на краю утеса и порой буквально повисая над пропастью. Когда они вышли на открытую площадку и то сухое дерево неожиданно оказалось прямо под ними, на них бросился леопард.

Тернер, услышав подозрительный шелест песка и легкий скрип камешков, успел вовремя обернуться и увидеть черную тень совсем рядом, на краю утеса. В течение нескольких мгновений его разум отказывался воспринимать очевидное, и когда он все-таки схватился за ружье, леопард уже прыгнул со свирепым утробным рычанием. И тут в поле зрения зверя попал Эвери, который, спотыкаясь, пятился в страхе назад. Великолепный черный зверь на фоне почти белых камней, не касаясь земли, изогнулся всем своим длинным телом, занес над упавшим Эвери лапу, выбил у него из рук ружье, загрохотавшее по камням, и исчез в густых зарослях у Эвери за спиной. Тернер так и застыл с разинутым ртом и широко раскрытыми глазами, уставившись туда, где только что скрылся леопард, потом, медленно стряхивая оцепенение, поспешил к своему спутнику. Джон, скрипя зубами, пытался выбраться из щели между двумя валунами. Он ухватился за протянутую руку Тернера и воскликнул:

— Господи! Клиф! Что это было, черт побери?

— Ты как, Джон? Он тебя не задел? Да что с тобой?

— Нет, не задел. Но, Господи, этот зверь пролетел прямо у меня над головой! И он был совершенно черный!

— Да, черный, — подтвердил Тернер, и в голосе его послышался сдерживаемый восторг. — Это черный леопард, Джон!

Да какой огромный, черт возьми! Так значит, это правда!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Она повернулась к брату с выражением ласкового смирения и сказала:

— Господи, до чего же у тебя ужасный почерк, Джон! Ну вот что это такое, скажи мне, ради Бога? Вот здесь, пониже «батареек для радиоприемника»? — Она потыкала в список длинным тонким пальцем. — «Брит.», — прочитала она. — Это что, Бриттен? 2 По всей вероятности, мне нужно зайти в аптеку и попросить у них что-нибудь Бриттена. — Она воздела глаза к небесам. — «Ну как же, мадам, вам пластинку или кассету?»

2

Известный композитор.

Джон Эвери рассмеялся, заглянул сестре через плечо, подумал, склонив голову набок, и пояснил:

— Это же бритвенные лезвия, глупая! Неужели не понятно?

Такие штучки, с помощью которых бреются. Вот уж выдумала: Бриттен!

— А вот это? Ага! Поняла: «Зубпаста». Ну теперь-то ясно, зачем нужно зайти в аптеку. А это что?

— Патроны, — сказал он. — Погоди, дай-ка мне ручку. Я это для себя записывал. Сейчас для тебя поподробней расшифрую; купи мне еще двенадцатого калибра. — Он принялся что-то писать, склонясь над столом; она терпеливо стояла рядом. — А вот мой охотничий билет. — Он полистал его. — Это им явно понадобится.