Опасность сближает

Лазарева Катерина

— Тебе кажется, — отрезаю, берясь за шлем.

Давид тоже подходит к мотоциклу. Ещё и нагло руки ставит на руль.

— Ты чего такая упрямая, Крючкова? — интересуется серьёзно.

— Иди в универ, Ковалёв.

— Звучит так, как будто ты меня послала, — всё-таки замечает.

Усмехаюсь и, быстро запрыгнув на мотоцикл, сразу завожу мотор. Мне пофиг, уйдёт ли Давид или так будет цепляться за руль — спокойно поеду и так, благо, умею даже в трюки. Его не заденет.

— А вот теперь тебе не кажется, — лишь соглашаюсь

и, круто повернув руль, слегка подняв мотоцикл, заставляю Давида инстинктивно отшатнуться. А потом сразу еду — неважно куда, главное, от него вырваться. Потом себя в порядок приведу и к бабушке сразу.

* * *

Что ж, основной ад позади… Буду надеяться. Бабушка пережила операцию, начала сама дышать и потихоньку приходит в себя. Ранним утром её перевели в общую палату, хотя пока под пристальным наблюдением.

Новости определённо хорошие. Я почти даже не надеялась получить их так скоро — запретила себе думать и ждать.

Правда, увидеть бабушку мне не дали. Позволили оставить для неё вещи, витамины и телефон, но хотя на пару минуток пускать не стали. Ну ничего… Если всё будет идти такими темпами, я её скоро заберу домой, а это главное.

Поэтому выхожу из здания с улыбкой, радуясь солнцу и новому дню. Может, забить сегодня на универ? Провести сегодня с максимальным кайфом?..

Не успеваю придумать, как именно, потому что чуть не спотыкаюсь о следующую ступеньку. М-да… Кайф, кажется, обламывается. Передо мной стоит Давид. Прямо возле больницы трётся. Никаких сомнений, что не просто так. Улыбка моментально сползает с лица, тем более что он уже таращится. Заметил и подходит уверенно.

— Ты что, преследуешь меня? — сходу предъявляю, враждебно скрестив руки на груди.

Он хмурится, будто я сейчас не самую очевидную и, скорее всего, правдивую версию выдала; а чуть ли не оскорбила. Ну то ли ещё будет, если продолжит в том же духе вытворять непонятно что.

— Просто включил логику, пробил ближайшую к тебе больницу и приехал сюда. Решил, что твоя бабушка здесь.

Хм… Это ближайшая больница — да, не считая частных и элитных. Видимо, Давид включил логику ещё и по части моего материального благополучия. Это, конечно, не задевает — вообще не привыкла людей деньгами мерить, а если он да, то это его проблемы, меня не касающиеся.

Но… Вдруг становится интересно, а что если бы ошибся? Тупо стоял бы возле больницы впустую? Как долго? Я ведь и вправду бабушку хотела в частную отправить, но по деньгам не хватило; да и медицина у нас везде на хорошем уровне. Эта больница и не такие случаи вытаскивала.

— Лучше бы ты включил логику и догнал, что я не горю желанием с тобой общаться, — уверенно парирую, пусть и не сразу.

Давид ухмыляется. Быстро у него вид с недовольного на привычный уверенный меняется.

— Как твоя бабушка?

Всё ещё не понимая, с чего это вдруг Давид таким неравнодушным заделался, всё-таки отвечаю:

— Лучше. Её перевели в общую палату, пока под наблюдением.

Он понимающе кивает, как будто давний хороший знакомый, который в курсе всех проблем нашей семьи.

— Я рад. Уверен, что она поправится, — ещё и улыбается мне мягко, смотрит так, будто я вот-вот в ответ улыбнуться должна.

Что за фигня вообще? Кем он себя возомнил? Не то что не друг семьи, так и мне никто. Скорее даже врагом назвать можно, чем хоть сколь-нибудь близким человеком.

— Что тебе нужно? — без обиняков интересуюсь.

Давид вздыхает — тяжело, будто ему испытание какое-то предстоит.

— Ты помогла мне вчера, — он подбирает слова, я прям чувствую. — Тоже хочу быть рядом в трудные моменты.

Прикусываю губу, почему-то решив подавить в себе колкость по поводу его сомнительных методов «быть рядом». Поцелуй ещё этот… Явно не в поддержку мне назначался. Да и какие ещё «трудные моменты»? Раньше Давиду нравилось мне их создавать одним своим существованием. Никогда не думала, что ему вообще может быть дело до каких-либо моих переживаний.

— Это ни к чему, — отбросив всё это, озвучиваю суть.

Давид игнорирует моё возражение. Не только не комментирует, а даже в лице не меняется. Словно я промолчала просто.

— Где твой байк? — только и спрашивает. — Ты же на нём ехала.

Передёргиваю плечами. Уж упоминать о том, что я шифруюсь перед бабушкой, точно не стоит.

— Здесь нет подходящей парковки, оставила неподалёку, — к счастью, в голову сразу приходит объяснение.

Ну и пускай тут парковка вполне себе нормальная. Просторная, двухуровневая, на разный транспорт. Давид на это мог и не обратить внимания.

— Идём? — видимо, не обратил. Но менее наглым от этого не стал.

— Иду, — жёстко поправляю я, а потом, не выдержав, со вздохом спрашиваю: — Давид, давай начистоту: ты чего привязался?

Почти уверена, что придумает что-то. Ну или скажет, что вчера увидел меня с другой стороны, приплетёт что-нибудь, вместо того, чтобы как есть сказать. А как есть наверняка простое — после моего вчерашнего эффектного появления и внезапного отказа от его «благодарности» ему захотелось меня в постель уложить чисто из принципа.

Вот и помогай после этого людям.

Давид мнётся слегка, а затем вдруг выдавливает неохотно:

— Ты вчера спасла меня не просто от случайных мудаков, а от мудаков влиятельных. Теперь опасаюсь оставить тебя одну.

Хм… То есть, это было неслучайное нападение? Этот парень кому-то перешёл дорогу?

Хмурюсь, переваривая. Почему-то не думала, что те мудаки могли знать Давида и прижать намеренно его. Но пусть даже так и пусть они злопамятные и обидчивые, как меня найдут? Во вчерашней экипировке я и за парня могла сойти. Волосы тоже убраны были.