Опасности диких стран

Гофман Отто

— Я вам дам хороший совет, господин Стуре. Мы в Бергене считаем за ничто этих солдат с их шитыми золотом красными кафтанами и позументами. Вашей репутации, как деятельного бюргера, только повредит, если вас увидят рука об руку с таким господином. Купец должен строжайшим образом оберегать свою репутацию, малейший дурной слух сильно подрывает его кредит. А теперь, — воскликнул он ласковее, — пойдемте, сударь, вот там мой дом. В его стенах вы будете желанным гостем, как долго вам понравится.

Весь день обозревали хорошенький, веселый участок земли, а также рассматривали безделушки и редкости, которые капитаны кораблей и купцы привезли из чужих стран в подарок влиятельному

торговцу. Только на другой день после завтрака снова стали говорить о делах. Сегодня должны были совершенно разгрузить яхту и затем приняться за новую погрузку. На четвертый день Гельгештад собирался в обратный путь, а до тех пор предстояло много дел. Все припасы, предназначенные для Стуре, надо было выбрать и упаковать. Опытный купец быстро составил список, и при первой же смете выяснилось, что для этого потребуется сумма не менее восьми тысяч ефимков. За это Стуре обязался ему доставить ту рыбу, которая сохла в Вестфиорде. Порешили ее доставить Фандрему при первой поездке. Купец предложил ему тотчас же заключить сделку и назначить цену за вогу в тридцать шесть фунтов по три ефимка. Но когда Стуре не согласился на это, то он без спора прибавил еще четверть ефимка; но Стуре все еще не решался на эту сделку, несмотря на то, что Гельгештад предлагал своему товарищу весь свой большой запас.

— С тобой, — сказал Фандрем Гельгештаду, — я не могу заключить такой сделки, по той простой причине, что рыба все-таки может значительно подешеветь, и тогда при твоих больших запасах я понесу чувствительный убыток. Поэтому я могу порешить с тобою только у Немецкого моста и по той цене, которая будет стоять в тот день, когда ты вручишь мне твою рыбу. За твой товар я должен заплатить деньгами, а от этого молодого человека, которому я желаю добра, я получаю ее в обмен.

— Твои соображения, друг Уве, во всяком случае вполне справедливы, — отвечал Гельгештад в раздумье. — Не будем больше говорить обо мне. Все возможно: цена на рыбу может и повыситься, может и значительно упасть. По всему Норвежскому берегу до самого Трондгейма много рыбы наловлено и посолено. Мое мнение таково, кто может выдержать, выдерживай, кому же нужно действовать наверняка, господин Стуре, пусть будет рад, что в такое короткое время он утроил свой капитал.

— Благодарю вас, — возразил Стуре, нисколько не сомневавшийся в том, что ему нужно было делать, — будьте оба уверены, что я принимаю ваш совет с полнейшим почтением; но я не желаю, чтобы вы, господин Фандрем, получили убыток, вследствие вашего великодушного предложения. Лучше уж я предпочту ограничиться меньшею прибылью. Поэтому я буду ждать, пока мои лодки с рыбой не прибудут к Немецкому мосту, и тогда возьму ту цену, которая будет стоять в то время. Если я потерплю убыток, это будет мой убыток, если же получу прибыль, то ею воспользуюсь.

Гельгештад одобрительно кивнул Стуре. Фандрем взглянул на Нильса и сказал:

— Всякий должен знать, что он делает. И так решено, я заплачу вам по той цене, которая будет стоять, когда ваша рыба прибудет.

Затем они вернулись в город, где, благодаря прекрасной весенней погоде, в гавани давно уже кипела работа. Член магистрата повел своих гостей в контору, где уже были приготовлены все счета, и где Стуре должен был подписать условие, что будет вести торговые отношения только с Уве Фандремом в Бергене. Контора богатого купца оказалась маленькой и мрачной. В одном углу в шкафу за решеткой стояли большие торговые книги. Тяжелый дубовый стол занимал, середину комнаты. За ним работал у конторки старый бухгалтер. Стуре не удивился малочисленности служащих, он знал, что Бергенские купцы, несмотря на значительные дела, имеют больше надсмотрщиков и работников в своих магазинах, чем помощников в своих конторах. Все свободное место в конторе, также как и проход, были завалены ящиками и сундуками, бочками, тюками с перьями и тюленьими кожами. Все помещения внизу дома были пропитаны специфическим запахом жира и разлагающегося мяса, и это неприятно поражало свежего человека.

Фандрем подвел своего покупателя к конторке и заставил его прочесть и подписать контракт. Затем Гельгештад взял перо в руки и подписал особое поручительство на сумму, на которую Стуре забрал товаров у Фандрема.

— Следовательно, мне нужен еще поручитель? — спросил Стуре раздраженно и с удивлением. — Я думал, что за данный мне кредит я достаточно ручаюсь моим имуществом, словом и честью.

— Если вы взвесите, сударь, — возразил спокойно Гельгештад, — что здесь в Бергене никто не знает ни вас, ци вашего имущества, и если обдумаете, что, несмотря на все ваши надежды, планы в Бальсфиорде все-таки могут не осуществиться, то вы увидите, что не легко будет найти кого-нибудь, кто бы вам открыл кредит без поручительства.

Стуре с трудом победил в себе неприятное настроение. Он рассчитывал, что открытый ему Фандремом кредит облегчит его обязательство относительно Гельгештада и думал освободиться понемногу от владельца Лингенфиорда с помощью этих новых связей. Вместо этого он увидел, как он все дальше и дальше затягивался в сеть паука, который, казалось ему, жадно протягивал над ним свои лапы.

Он взглянул в глаза Гельгештаду, и ему показалось, что он прочел в них злую насмешку над его беспомощностью; недоверие его возросло в высшей степени и пересилило осмотрительность. Почти невольно он произнес:

— Нет, нет, мне достаточно и тех обязательств, которые уже существуют, я не желаю увеличивать их число. В этом деле я не принимаю вашего поручительства.

— Хорошо, как вам угодно, сударь! Может быть вы знаете кого-либо другого в городе, кто бы за вас поручился? — спокойно спросил Гельгештад.

Этот вопрос смутил Стуре; он должен был объявить, что знаком только с капитаном Гейбергом, и произнес его имя немного нерешительно.

До сих пор Фандрем присутствовал при переговорах молча и не вмешивался; но когда его новый покупатель назвал поручителем датского капитана, это уже ему показалось слишком. Изо всей силы ударил он кулаком по столу и вскричал:

— Этот-то молодой ветреник — поручитель? Господин Стуре, вы, кажется, намерены надо мной смеяться? Конечно, когда капитан шагает по улицам, он гордо вытягивает свои ноги…

Дальше он не договорил, потому что в эту минуту послышался громкий голос в смежной комнате, и в открытой двери показалась стройная фигура Германа Гейберга.

Купец так удивился неожиданному присутствию офицера в его доме, что в первую минуту ничего не мог сказать. Капитан сказал с иронией, что, кажется, разговор коснулся его достойной особы, и он просит общество не стесняясь, продолжать начатое; Фандрем быстро овладел собою — он был не из тех, кого легко смутить.

— Не знаю, сударь, — начал он, — что могло вас побудить посетить мой дом и мою контору; но как это уже случилось, то нечего делать. Я могу во всякое время повторить мои слова.

— Я вполне понял вас, господин Фандрем, — возразил молодой человек с гордой улыбкой, — и вижу, что мое слово не может быть для вас поручительством, так как вам недостаточно и слова барона Стуре, моего уважаемого давнишнего товарища.

— Я полагаю, Фандрем, — сказал Гельгештад, поднимая свое суровое лицо над столом, — что мы здесь заняты делом, которое неудобно продолжать при постороннем.