Опасные игры
Шрифт:
— Я уже сказал это твоей секретарше, — ответил Римо, присаживаясь на край стола. — Я Эвримен, то есть простой человек. И говорю от имени простых людей. У меня на груди вытатуирована большая красная буква "Э", что значит «Эвримен».
— Ты чокнутый, — сказал Хефферлинг. И вдруг на какое-то мгновение ему стало не по себе. Этот парень был явно ненормальным, вероятно, один из тех, чьи мозги размягчились от слишком долгого пребывания на слишком сильной жаре в слишком длинных очередях за бензином. И Хефферлинг решил несколько смягчить тон. — Ну, и чего же ты хочешь, Эвримен? Что-то насчет казны?
— Нет, — ответил Римо. — Она неправильно поняла. Я сказал, что хочу тебя казнить. Но я не хочу, чтобы ты счел мои действия необоснованными. А потому сначала ты мне расскажешь, зачем ты делаешь так, чтобы бензина все время не хватало, а уж потом я решу, убить тебя или нет.
Хефферлинг раскрыл рот и произнес что-то вроде «у-а, у-а». Затем повторил попытку. Получилось уже более членораздельно:
— У-у-убивать?
— Не убивать, а убить, — сказал Римо. — Один раз и навсегда.
— Да ты и вправду чокнутый, — проговорил Хефферлинг. — Явно буйно помешанный.
— Помешанный? Да мы уже все помешанные. А помешались мы оттого, что нам приходится торчать в очередях за бензином, и оттого, что люди убивают друг друга в этих очередях, а ты при этом знаешь только одну очередь — очередь в банке, куда кладешь деньги. Помешанный! Естественно. Мы уже сыты по горло и больше этого не потерпим.
Римо улыбнулся. Эту фразу он слышал в каком-то кинофильме, и ему все время хотелось ее где-нибудь ввернуть.
— Но ты ошибаешься! Смертельно ошибаешься! — Хефферлинг сделал паузу, задним числом осмысливая сказанное. — Я хотел сказать, ты ошибаешься. Бензина действительно не хватает, и виноваты в этом арабы, а не я. Честное слово, мистер Эвримен!
— Можешь называть меня Эв, — сказал Римо.
Обливаясь потом, Хефферлинг зажмурился, словно с трудом удерживаясь, чтобы не заплакать.
— Послушай, Эв. Ты просто не понимаешь.
— Тогда объясни, — сказал Римо.
— Так дай же мне объяснить, — завопил Хефферлинг, вскакивая на ноги, и Римо с беспокойством подумал, не слабая ли в этой комнате звукоизоляция.
— Сядь, — сказал он.
Хефферлинг быстро заморгал, пытаясь убедить себя в том, что не сядет, пока ему этого не захочется. В конце концов, чей это кабинет, и что он, этот Эвримен, о себе воображает?
Но тут Римо коснулся его груди, и он сел.
— А теперь давай, рассказывай, — велел Римо.
Хефферлинг повел глазами, будто на его веках изнутри было написано, что нужно говорить. Но что он мог сказать этому сумасшедшему?
— Послушай, это правда. Есть люди, которые делают так, чтобы бензина все время не хватало.
«Это то, что надо», — подумал Хефферлинг. К тому же это была правда. Он где-то читал, что сумасшедших не следует обманывать. Может, если начать с правды, которой этот псих так жаждет, то он поверит и всему остальному, что Хефферлинг скажет.
Римо, словно оценив эту теорию, улыбнулся.
— Эти люди скупают нефтепродукты на рынке наличного товара и придерживают их до тех пор, пока в стране не поднимутся на них цены. Они предлагали мне присоединиться к ним, но, когда я услыхал об этих делах, я отказался. У меня с ними не может быть ничего общего. Я сказал им, что их планы направлены против Америки.
Рима кивнул.
— Это хорошо, — сказал он. — Значит, у тебя не может быть с ними ничего общего.
— Совершенно верно.
— Потому что это направлено против Америки.
— Да-да, именно так.
— А ты патриот.
— Да.
— И ты совершенно не заинтересован в том, чтобы сколотить несколько лишних миллионов долларов.
— Нет, не заинтересован.
— Да брось, Хефферлинг, — укоризненно произнес Римо.
— Это чистая правда.
— Значит, вот так ты надеешься оправдаться? Это должно помешать мне убить тебя?
Хефферлинг не отрываясь смотрел на Римо. Затем его физиономия начала медленно расплываться в улыбке.
— Я понял. Это ты пошутил, да? Тебе за это заплатили, так? Чтоб вроде как на пушку взял. Тебе заплатили, да?
Римо пожал плечами.
— Вообще-то да. Как-никак это моя работа.
— Это что же: запугивать? Угрожать?
— Нет, — ответил Римо и, поскольку теперь это уже не имело никакого значения, рассказал Хефферлингу о себе всю правду. Как молодого нью-йоркского полисмена Римо Уильямса обвинили в убийстве, которого он не совершал, и отправили на электрический стул, который не сработал, и как он остался жив и был завербован для работы в секретной организации по борьбе с преступностью, которая называлась КЮРЕ. Рассказал и о том, как Римо Уильямс изучил искусство Дома Синанджу — древних корейских наемных убийц — и как, постигая это искусство развил в себе способности, которыми не обладает ни один обыкновенный человек. Совершенно особенные способности.
Закончив рассказ, Римо посмотрел на Хефферлинга, но не увидел ничего, кроме недоумения. Его, как всегда, не поняли.
— Как бы там ни было, Хефферлинг, те, что стоят надо мной, растолковали мне, что к чему. Самому мне бензин не нужен. Но мне сказали, что где-то в Пуэрто-Рико ты держишь пять танкеров с нефтью и ждешь, когда взлетят цены, после чего станешь продавать эту нефть в Америке. А тем временем люди томятся в очередях за бензином. Вот что рассказали мне люди, которые сидят наверху, и еще они сказали мне, что я должен все это как-нибудь прекратить.
— Как, например? — спросил Хефферлинг.
— Например, убить тебя.
— Подожди! — в ужасе взмолился Хефферлинг. — Я могу еще много чего тебе рассказать! Очень много! Подожди!
— Ангелам расскажешь, Хьюберт.
Подавшись вперед, Римо легонько ударил его костяшками пальцев, и Хефферлинг осел на стуле. Римо поднял его правую руку и отпустил. Рука упала на стол, по-мертвому глухо стукнув.
— Таков нефтяной бизнес, дорогуша, — сказал Римо, обращаясь к трупу.
Обойдя вокруг стола, он достал из левого верхнего ящика чистый лист бумаги, затем нашел в боковом кармане пиджака Хефферлинга черный фломастер и что-то написал на листе. Потом взял кусочек «скотча» и приклеил листок ко лбу Хефферлинга, предварительно вытерев с него испарину лежащим на столе куском промокательной бумаги. После чего сложил руки Хефферлинга на коленях.