Опасные клятвы
Шрифт:
Марика медленно кивает, как будто все еще просыпается и воспринимает все это. Она привыкла ко всему этому, я знаю, она всю жизнь росла с персоналом и подобной роскошью, но это не ее дом. Я хочу, чтобы она чувствовала себя здесь комфортно, чтобы она могла начать думать о нем именно так.
— Все остынет, если я приму душ? — Спрашивает она, глядя на еду. — Прости, я просто очень хочу привести себя в порядок...
Небольшой толчок странной эмоции проходит через меня при мысли о том, что она может захотеть отмыть меня от себя.
— Все будет хорошо, — твердо говорю я ей. — Сначала прими душ, если тебе так больше нравится. — Я подхожу к огромному шкафу, открываю двойные дверцы и нахожу там халат. — Вот. — Я протягиваю его ей, на случай если она не захочет идти в ванную совсем голой.
Марика благодарно улыбается мне, доставая халат, и, откинув одеяла, оборачивает его вокруг себя. Как бы мне ни хотелось увидеть мою молодую жену обнаженной при свете дня, я могу понять ее скромность. Для нее все это в новинку, и я не хочу ее пугать.
— Ванная комната там. — Я указываю на двери в другой части нашей спальни. — Там уже есть туалетные принадлежности. После сегодняшнего дня у тебя будет карточка с доступом к средствам, так что ты сможешь купить все, что тебе может понадобиться или захочется. Средства не ограничены, — добавляю я, и Марика сглатывает, даря мне еще одну небольшую улыбку.
— Я здесь не для того, чтобы тратить все твои деньги, Тео, — говорит она странным голосом, который заставляет меня думать, что ее почти раздражает эта идея. — Но у меня больше нет доступа к карте, которую дал мне брат, так что я, конечно, благодарна тебе.
Когда она уходит, мне приходит в голову, откуда могло взяться раздражение. У меня всю жизнь были собственные деньги: счета, оформленные на меня после смерти отца, и наследство, полученное до этого, когда мне исполнилось восемнадцать. Мне никогда не приходилось полагаться на средства, доступ к которым я получал только по чьему-то желанию. Но для Марики, как я понимаю, это была вся ее жизнь. Ее единственными деньгами были средства, которые позволял ей отец, потом брат, а теперь я - средства, которых можно лишиться в любой момент, если она не понравится тому, кто их предоставил.
Мне становится не по себе, когда я впервые осознаю это. Так устроен наш мир, раньше меня это никогда не беспокоило. Мне и в голову не приходило, что именно так живут все эти женщины, материально зависимые от мужчин, которые могут преследовать их интересы, а могут и не преследовать.
Мне нравится думать, что я забочусь об интересах Марики. И я хочу, чтобы она была счастлива со мной. Я хочу, чтобы она чувствовала себя моей женой, а не собственностью. И если я смогу ей доверять...
Дай ей время, говорю я себе. Я начинаю ощущать себя озабоченным подростком, с которым впервые переспали, а не сорокатрехлетним мужчиной со списком сексуальных завоеваний, превышающим мой рост.
Но я никогда раньше не замечал, что неравнодушен к женщине.
Когда Марика выходит, все еще закутанная в халат, с ее светлыми волосами, влажно лежащими на одном плече, я снова чувствую пульсацию желания. Нет никаких причин, по которым я не мог бы снова взять ее прямо сейчас, кроме того, что ей нужно поесть, и нам нужно поговорить о вещах, которые нельзя обсуждать с моим членом внутри нее. Хотя, возможно, стоит попробовать, язвительно думаю я, когда она наклоняется, чтобы набрать немного еды в тарелку, и я вижу, как вырез халата немного приоткрывается, давая мне возможность увидеть изгиб одной груди.
Она садится за стол в другом конце комнаты, перед ней - фарфоровая тарелка и стакан апельсинового сока. Персонал прислал шампанское вместе с завтраком, но я заметил, что она к нему не притронулась.
— Итак, — тихо говорит она. — Полагаю, сегодня утром ты отправишь простыни Николаю.
Мне даже не пришло в голову проверить их. Я бросаю взгляд на кровать и вижу заметные красные пятна на белой ткани. От мысли, что я отправлю испачканные кровью и спермой простыни ее брату, мне становится не по себе, даже если это традиция.
— В этом нет необходимости, — резко говорю я ей и вижу, как ее лицо удивленно смягчается. — Я уверен, что твой брат доверяет тебе, как и я. Мне не нравится эта традиция, и я не вижу причин переносить ее на свой брак.
Ее глаза расширяются при этом, и через мгновение она кивает, прикусив нижнюю губу. От этого зрелища мне хочется поцеловать ее, просто чтобы снова почувствовать мягкую, полную губу у своего рта.
— Спасибо, — говорит она наконец. — Мне тоже не нравится эта традиция.
— Ну тогда... — Я улыбаюсь ей. — Видишь? Мы уже кое в чем согласны. Хорошее начало для брака.
Я надеялся на юмор, и вижу, как ее рот слегка подергивается, хотя смеяться ей не приходится. Я доедаю свою еду, ставлю тарелку на тележку и смотрю на нее.
— Если хочешь, я могу привезти твои вещи сегодня. Или...
— Я бы хотела поехать домой и забрать их, — перебивает она. — И, возможно, навестить брата и Лилиану, если ты не против. Так я буду чувствовать себя лучше.
— Все в полном порядке, — заверяю я ее. — Я попрошу водителя отвезти тебя. Тем более что я беру тебя с собой в поездку, возможно, пройдет немного времени, прежде чем ты снова сможешь навестить их, а мне сказали, что ты привыкла видеться с братом и невесткой по крайней мере раз в неделю.
Ее рот слегка приоткрывается, а глаза снова округляются от удивления.
— Поездка? — Наконец спрашивает она, ее голос немного дрожит, и я удивляюсь, почему сама мысль об этом так ее волнует.
— Мне нужно посетить королей в Дублине по делам, — спокойно отвечаю я, надеясь развеять все ее опасения. — Я не очень хочу так скоро расставаться со своей молодой женой и подумал, что у нас будет возможность устроить мини-медовый месяц.
Марика сглатывает, но кивает.
— Когда мы едем? — Спросила она наконец.