Опасные клятвы
Шрифт:
— Моя прекрасная жена, — бормочет он, а затем его руки прижимаются к моим бедрам, убирая шелк с дороги, пока он раздвигает языком мои складки.
От первой ласки языка на моем клиторе у меня чуть не подкосились колени. Он стонет, пробуя меня на вкус, проводит языком именно по тем местам, где я нуждаюсь в нем больше всего, гладит мою пульсирующую плоть, плотно прижимаясь ко мне губами. Я чувствую, как дрожу, когда он лижет меня медленными, долгими движениями. Мои пальцы пробираются сквозь его волосы, прижимая их к коже головы, пока он сосет мой клитор, трепеща языком, когда я вскрикиваю и едва не теряю равновесие - так слабы мои колени.
— Тео! — Я задыхаюсь, бедра выгибаются в его рот, и он сжимает в руках мою ночную рубашку, одной рукой обхватывая мою талию, а другой закидывая мою ногу себе на плечо, изо всех сил стараясь удержать меня, пока он продолжает лизать и посасывать мой клитор, посылая в меня волну за волной пульсирующих ощущений. Это так чертовски приятно, и я знаю, что сейчас кончу, что не смогу остановить это, даже если это приведет к тому, что я рухну на пол. Моя рука упирается в его затылок, прижимая его рот к моим бёдрам, другая рука бесполезно цепляется за его плечо, когда я снова выкрикиваю его имя, и мой оргазм разворачивается во мне, мой голос поднимается в крике удовольствия, когда я сильно кончаю на его язык.
Он стонет, его руки крепко сжимают меня, а он продолжает лизать, губы и язык двигаются по мне, пока он вдруг не встает, поднимает меня, несет мое все еще дрожащее тело к кровати и сразу же ложится на нее, обхватывая рукой свой член, когда он растягивается надо мной.
— Черт... — простонал он, толкаясь в меня, и мое тело все еще сжимается и трепещет вокруг него, а он скользит руками по моим покрытым шелком бедрам и талии, его член входит в меня медленными дюймами, пока он наклоняется, чтобы поцеловать. — Боже, я мог бы есть тебя всю ночь, но мне нужно быть внутри тебя.
— Я хотела, чтобы ты был внутри меня, — задыхаюсь я, впиваясь пальцами в его плечи, пока он погружается в меня все глубже. Он заполняет меня полностью, как будто его тело создано для меня, мои ноги обхватывают его бедра, когда он начинает двигаться длинными, медленными толчками, его рот наклоняется к моему, когда он углубляет поцелуй.
Он целует мое горло, плечо, ключицу, стонет с каждым движением своего члена внутри меня, и звук сливается с моими стонами, как и наши тела, руки, кожа, рты, руки и ноги, обхватившие друг друга, и каждый медленный толчок его тела в моем, срывающийся с моих губ, вырывающийся крик. Он так легко заставляет меня забыть обо всем на свете, ночная тишина окутывает нас так, как никогда не бывает в Чикаго, где шум города никогда не бывает далеко. Здесь же кажется, что есть только мы, вдали от всего, что могло бы заставить все рухнуть. И хотя я до глубины души знаю, что это не так, в этот момент я забыла об этом.
Есть только он, его рот на моем, его член внутри меня, и я никогда не чувствовала, что хочу чего-то так сильно, как хочу его сейчас.
— О боже, Марика... — Тео выкрикивает мое имя, его бедра содрогаются, и я чувствую, как он еще больше твердеет внутри меня. — Я…
Его рука проскальзывает между нами, его пальцы гладят мой клитор быстрыми, уверенными движениями, которые, как он знает, приведут меня к пределу, головка его члена трется о ту точку внутри меня, которая заставляет меня вздрагивать и кричать, и я сжимаю ноги вокруг его бедер в тот же момент, когда чувствую, как он становится жестким и твердым, пульсируя внутри меня, когда он наполняет меня горячим потоком своей спермы, мое тело обхватывает его, пытаясь держать его так глубоко, как могу.
— Тео! — Я выкрикиваю его имя, мои ногти впиваются в его плечи, и я хочу, чтобы он оставался во мне. Я хочу, чтобы это никогда не кончалось, чтобы мне не приходилось думать ни о чем, кроме того, как хорошо ему, как хорошо мне, и я выгибаюсь навстречу ему, вжимаясь в его бедра, стараясь растянуть наш кульминационный момент как можно дольше, а его стоны наслаждения в моем ухе только усиливают мое собственное удовольствие.
Только после этого, когда мы лежим рядом на огромной мягкой кровати, его рука лежит на моем бедре, и мы оба переводим дыхание, реальность возвращается.
Проблема в том, что я понятия не имею, что мне с этим делать.
20
ТЕО
На следующее утро мое настроение приподнято. Я проснулся от того, что Марика прижалась к моей груди, и ее мягкое, теплое дыхание коснулось моей кожи. Когда я переворачиваю ее на живот и снова задираю шелковую ночную рубашку вверх по бедрам, вводя в нее член сзади, ответом мне служит нетерпеливый стон и прижатие ее идеальной попки к моему телу, когда я в нее вхожу.
Я мог бы привыкнуть так просыпаться каждое утро.
Когда мы оба закончили, приняли душ и оделись бок о бок, я повернулся, чтобы быстро поцеловать ее.
— Сегодня утром нам доставили завтрак, — говорю я ей с некоторым сожалением. — Мне нужно поработать в кабинете. Но это не займет у меня весь день. Если хочешь, можешь осмотреть территорию или попроси водителя отвезти тебя в город. Вечером мы поужинаем вместе.
Это может стать моей жизнью, думаю я, оставляя ее завтракать и читать книгу, которую она привезла с собой, и краду еще один поцелуй, прежде чем взять кусок киша и кекс с кофе и отправиться в кабинет. Мне предстоит удаленное совещание с несколькими Королями, которые моложе и более способны управлять, и файлы, которые нужно просмотреть. Это занимает большую часть моего утра и вторую половину дня. Я только начинаю думать о том, куда могла деться Марика, и строить планы на обед, когда раздается стук в дверь.
Я надеюсь, что это она, и зову того, кто пришел, войти.
Но вместо этого в проеме двери стоит Финн.
Я скрываю свое разочарование, жестом приглашая его войти.
— Заходи, — говорю я ему, откладывая стопку папок в сторону. — Все в порядке?
Судя по выражению его лица, когда он заходит в кабинет и закрывает за собой дверь, я не уверен, что все в порядке.
— Что-то случилось? — Я чувствую, как морщинки на моих бровях сжимаются, когда я снова делаю движение в сторону одного из кресел перед моим столом. — Садись. Есть какие-то плохие новости?
Губы Финна поджаты, он переминается с ноги на ногу, как будто ему неудобно, но в конце концов садится.
— Вчера ты сказал мне быть начеку, — наконец говорит он. — И я так и сделал. У меня было плохое предчувствие насчет твоей жены, одной в городе, с той охраной, которую к ней приставили. Я не могу объяснить это, и я говорил тебе, что не часто действую по наитию, верно? Но я сделал это, и я рад, что сделал, даже если это не те новости, которые я надеялся тебе сообщить.
Я глубокомысленно хмурюсь.