Опасные клятвы
Шрифт:
— Кончи для меня, сука, — рычу я, трахая ее так сильно, как только могу, сильнее, чем когда-либо трахал кого-либо в своей жизни. — Кончай на мой гребаный член и выкрикивай мое имя.
Я вижу, как сжимается ее челюсть, вижу, как она сопротивляется, но невозможно бороться с удовольствием, которое я ощущаю, проникая в нее. Моя маленькая шлюшка-жена любит не только боль, но и удовольствие, и с каждым толчком моих бедер в ее покрасневшую плоть она испускает всхлипывающий крик, который, как я могу сказать, доводит ее до оргазма.
— Я так чертовски близок, Марика-а-а... — Я издаю стон удовольствия, мой член напрягается, когда я чувствую, как мои яйца сжимаются от нахлынувшей кульминации, и я сильно тереблю ее клитор, чувствуя, как все ее тело напрягается. — Я собираюсь наполнить тебя... ох, блядь...
Она испускает придушенный крик, когда я снова вонзаю в нее свой член, и горячий, удовлетворяющий прилив моего оргазма выплескивается в нее, а ее спина выгибается, несмотря на то, что она сама выгибается, ее пальцы царапаются о дерево комода, ее всхлипывающий крик удовольствия, несомненно, слышен в доме, пока я продолжаю двигаться, продолжаю трахать ее, пока мой член изливается внутрь нее, желая, чтобы моя сперма проникла в нее так глубоко, как только может быть. Она все еще дрожит, когда я чувствую, как последняя капля выплескивается внутрь нее, ее киска все еще трепещет и сжимается вокруг меня, и я задерживаюсь там на мгновение, тяжело дыша, моя рука все еще обвивает ее волосы.
Когда мой член размягчается, выскальзывая из нее, я чувствую, как по нему стекает струйка моей спермы. Я тянусь вниз, скольжу пальцами по внутренней стороне ее бедра, собирая то, что вытекло на ее нежную кожу, и проталкиваю это обратно в нее, глубоко погружая в нее пальцы.
— Это останется в тебе, — прорычал я ей на ухо. — Ты сохранишь мою сперму в себе, и ты забеременеешь моим ребенком. Моим наследник. Я буду абсолютно, блядь, уверен в этом, ты слышишь меня, жена?
Марика снова вздрагивает и кивает, не поднимая головы, ее тело дрожит вокруг меня.
— У тебя не будет возможности увидеть его снова, — жестко говорю я ей. — Что бы ни было между вами до этого, это будет последним. Ты моя. Моя жена. И для тебя не будет ничего, кроме того, что я решу, что ты будешь иметь.
Я снова ввел в нее пальцы, изгибая их, чувствуя жар ее киски и моей спермы на своей руке, когда она издала хныкающий стон.
— Я пытался дать тебе нежность. Теперь я просто дам тебе то, что ты должна была получить с самого начала.
Отойдя от нее, я отстраняюсь и застегиваю джинсы, глядя на ее все еще трепещущее тело, склонившееся над комодом.
— Ты останешься здесь, в этой комнате, — резко говорю я ей. — Я пришлю тебе еду позже. Завтра мы поедем домой.
И с этими последними резкими словами я отворачиваюсь от нее и выхожу из комнаты, чтобы отправиться на поиски Финна.
21
ТЕО
Я отдал Финну распоряжение, чтобы телохранителя отвезли на склад за пределами Дублина. Я мог бы уладить все дела в одной из хозяйственных построек на участке, но не хотел омрачать покой своего дома воспоминаниями о том, что я планировал сделать с человеком, посмевшим прикоснуться к моей жене или запятнать хоть один дюйм его кровью.
Что касается Марики...
Я крепко сжимаю челюсть, пока веду машину, пытаясь выбросить ее из головы. Я решил отказаться от услуг своего обычного водителя, надеясь, что самостоятельная поездка поможет мне прояснить мысли и привести себя в более рациональное состояние, когда придет время противостоять Адрику. Пока что этого не произошло. С каждой милей я чувствую все большую ярость, все большее желание отомстить ему плотью. Я никогда не получал особого удовольствия от пыток, каким бы жестоким человеком я ни был, но сейчас все иначе.
На этот раз я буду наслаждаться каждым мгновением.
Я паркую машину у задней части склада - обычный, неприметный черный седан, ничем не привлекающий внимания, и замираю у задней двери, пытаясь собраться с мыслями. Чтобы выглядеть хладнокровным, спокойным и собранным перед лицом человека, которого я хочу разобрать на части и насладиться его криками.
Глубоко вздохнув, я вхожу на склад.
Финн уже ждет меня там. Мужчина, который, должно быть, Адрик, сидит на стальном стуле с откинутой вперед головой, связанный по рукам, животу, икрам и бедрам ремнями, затянутыми с помощью трещотки. Его раздели догола и накачали наркотиками, и я вижу, как он начинает слабо подергиваться, поскольку действие наркотиков начинает ослабевать. Скоро он очнется, и я рад, что успел к этому времени.
Я хочу быть первым, кого он увидит, когда проснется и поймет свою судьбу.
— Он весь твой, — пробормотал Финн, поднимаясь на ноги. В его лице есть что-то неуютное, и я почти уверен, что знаю, что именно.
Финн - мой силовик, а также моя правая рука. Он способен на насилие и жестокость, которых я ожидаю от человека на этой должности, но он не получает от этого удовольствия. Не то что Николай Васильев, который в те времена, пока его не укротила жена, был известен тем, что после пыток мужчин посещал секс-клубы, принадлежавшие его семье, чтобы выработать адреналин.
В молодости я получал определенный кайф от власти, возможности причинять боль без последствий, держать в своих руках власть над чьей-то жизнью... и смертью, быстрой или медленной. Позже, в те ночи, я всегда обнаруживал, что хочу женщину. Но я никогда не трахал их, когда на мне еще оставалась кровь, как это делал Николай.
Слухи, конечно, ходили, и я их распускал. Учитывая, что Васильевы были моей главной оппозицией, не было ничего страшного в том, чтобы другие считали меня более первобытным и жестоким человеком, чем я был раньше и уж точно более жестоким, чем сейчас.
— Я могу сделать грязную работу, если хочешь, босс. — Финн посмотрел на меня. — Не нужно пачкать руки в крови, если хочешь просто стоять и смотреть.
— Нет, это личное. — Я подхожу к столу, оценивая инструменты. Здесь много инструментов, которые я могу применить к его плоти, но я сгибаю руку, обдумывая воздействие старого доброго удара в челюсть. Звучит заманчиво.
И я могу делать все, что захочу.
Голова Адрика начинает приподниматься, его глаза липко моргают. Наркотикам потребуется время, чтобы полностью выйти, и я планирую подождать, пока он полностью придет в себя. Я не хочу, чтобы он пропустил ни секунды из того, что я собираюсь с ним сделать, и уж точно не хочу, чтобы он был оцепеневшим от всего этого.