Опасные манипуляции 2
Шрифт:
Я рывком подтянула бланк, черкнула подпись, надрывая поверхность стержнем.
– Ну вот и хорошо –следователь бережно убрал мою расписку в дело.
– А не подскажете, вот та куча народу, которая не давала участковому забрать труп на экспертизу…. Вы их в качестве подозреваемых не рассматриваете?
– Увы, никого из этих людей задержать или установить не представилось возможным. Кстати, вы кого-нибудь из них не запомнили, сможете описать?
– Извините, не запомнила, я вашего участкового и гроб отбивала….
– Участковый не наш, прокуратура
В это время в кабинет ввалился мужчина лет тридцати, который с порога гаркнул:
– Евгений Максимович, прибыл по вашему приказанию с транспортом.
Я повернулась к следователю:
– Вот, те мужики, что участкового били, они точь-в-точь, как вот этот человек. Кожаные черные куртки, черные вязанные шапки, и телосложения один в один.
Следователь задумчиво воззрился на вошедшего, подумал минуту, и ответил:
– К сожалению, это оперуполномоченный из райотдела милиции. Сидоров, забирайте ее, откатаете, пальцы экспертам.
Я вскочила:
– Вы что, охренели? Какие пальцы, я в этой квартире была каждую неделю…
– Вот нам и надо отделить ваши отпечатки от отпечатков подозреваемых. Кроме того,– следователь уставился мне в глаза – на орудии убийства обнаружен отпечаток пальца. Ничего не хотите мне сказать?
– Ничего, – я подхватила со стола сумочку- поехали, Сидоров.
– Ее после пальцев в камеру или куда? – Сидоров, гад, решил меня добить своими уточнениями, я сбилась с шага.
– Пообщайся, потом мне позвони, там решим.
Дребезжащий «УАЗ» с ободранными синими полосами на боках, довез нас до старого здания милиции довольно таки быстро, я даже не успела успокоиться.
В дежурной части, Сидоров долго и неуклюже мазал мои ладони жирной черной мастикой с помощью маленького металлического валика, чуть не испортив мне рукава пальто. Затем, он, пыхтя и ругаясь, снимал отпечатки на листы бумаги, безжалостно выворачивая мои ладони под немыслимыми углами. Потом мы отправились мыть руки. По длинному коридору, забитому посетителями, шла я, широко расставив руки с измазанными ладонями. Сзади меня конвоировал Сидоров, неся в руках мое пальто и сумочку, веселыми криками корректируя мое движение.
На лицах честных граждан я читала: «Ага, воровку поймали, лет пять теперь дадут, так ей и надо». Господи, какой стыд, надеюсь, здесь моих знакомых не было.
Но этой «дорогой позора» мои приключения не закончились. В подвале, где был туалет, перед его дверью на полу спала вонючая бомжиха, и я даже не хочу думать, какая лужа растеклась под ней. Я смело перешагнула через громко сопящее тело, открыла дверь туалета, и гневно обернулась к милиционеру. Маленькое темное помещение, свет в которое проникало через наполовину заваленное снегом окно. Кран с одним вентилем из которого тонкой струйкой текла холодная вода. Небольшой обмылок на края треснувшей раковины был черным от грязи.
– Сидоров, или сейчас ты принесешь мне нормальное мыло и полотенце, или я пойду к вашему начальнику
Сидоров старательно изобразил покаянное лицо:
– Ну, да, как-то неудобно вышло. Подождите минуту.
Он исчез на лестнице, через минуту наверху раздались его громкие, но неразборчивые выкрики. Я, чтобы не смотреть на спящую бомжиху, осторожно открыла дверь с табличкой «Ленинская комната». На удивление, там оказался большой зал с рядами удобных кресел и многочисленными плакатами на стенах. В углу, на оббитой красной тканью трибуне стоял огромный гипсовый бюст Ленина.
Я, по прежнему держа руки на расстоянии от себя, уселась в кресло, стараясь не вдыхать аромат спящей на полу женщины, и стала ждать.
Вначале вниз сбежала группа бомжей, под руководством сержанта с металлической бляхой «Помощник дежурного». Под энергичные указания милиционера, двое бомжей подхватили свою коллегу с пола, и с криками «Катя, а мы тебя потеряли», потащили мычащую тушку наверх. Третий бомж, размахивая деревянной шваброй с черной, как сажа, тряпкой, тщательно вытер лужу и вообще, всю площадку перед туалетом, затем также быстро удалился.
Я отвлеклась, потом очнулась от деликатного покашливания Сидорова, замершего на пороге «Ленинской комнаты» с половинкой пластмассовой мыльницы и, вполне приличным, рушником на плече. Ну что сказать? Граждане, не верьте милиционерам. Мыло «Земляничное» очень плохо отмывает черную мастику в холодной воде. Минут десять я отмывала руки, но ощущение жирной краски на коже не прошло. Затем мы пришли в просторный кабинет, наполненный сломанной разномастной мебелью. Мне выбрали самый приличный стул и усадили посередине. Кроме Сидорова, в кабинете сидела еще два, похожих на него гражданина, глядящих на меня, как стая голодных лис на курочку Тутту Карлссон.
– Меня Саша зовут – улыбка Сидорова была вполне человеческой – расскажите нам, пожалуйста, все с самого начала. Кстати, чай будете?
Я взглянула на кружку, внутренние стенки которой были коричневыми от чайного налета, и отказалась. Сидоров поймал мой взгляд и смущенно улыбнулся:
– Не волнуйтесь, кружку сейчас отмоем.
Я поблагодарила, но еще раз отказалась.
– Ну а мы чая выпьем, а то без обеда тут сидим.
Милиционеры разобрали стаканы, наполнив их невообразимо коричневым чаем и занялись мной.
– Вы Людмила не волнуйтесь. Можно вас так называть? Ну вот, никто вас не подозревает. Следователь прокуратуры себя так вел, потому что ему по должности положено быть подмороженным. И в квартире обнаружили много отпечатков пальцев разных людей, поэтому, мы всех откатываем, кто в квартире был на законных основаниях.
– Саша, а что Иван говорит?
– А Ивана мы пока не нашли. В его квартире какое-то братство обосновалось, человек десять, молятся, ведут себя прилично. Мы у них паспорта отобрали, допросили, несут какой-то религиозный бред. По Ивана говорят, что был такой, но куда-то ушел. Вы, кстати, не знаете, где он может быть?