Опасные манипуляции 2
Шрифт:
Я смотрела на мелькающие в стекле фонари тоннеля, черные трубы электрокабелей, и думала, что какой-то человек здесь же, в этом вагоне, протолкавшись и устроившись поудобнее, среди болтающихся на поручнях людей, так же смотрит на серую, обтянутую сукном пальто, узкую спину перед собой. Сейчас поезд дернется, тормозя, люди наваляться друг на друга, между темных и серых фигур появится узкая стальная змейка, метнется в выверенном движении к серой спине…
Сзади опять началась какая-то суета, я, не отвлекаясь, продолжала смотреть на свое отражение в стекле. Знакомый голос прошептал в ухо:
– Мы взяли его.
Поезд остановился на станции, люди,
– Девушка, вам плохо? Вы такая бледная!
У меня хватило сил только кивнуть головой. Молодой человек, подхватив меня под локоть, подвел к кожаному диванчику, две девушки, сочувственно улыбаясь, освободили место. Я бессильно упала на сиденье.
На конечной станции те же девушки помогли мне выйти из вагона, предложили вызвать «скорую помощь», но я отказалась, сказав, что мне уже лучше. Девушки пожелали мне здоровья, и двинулись к выходу, обсуждая ранний токсикоз. Я же, действительно, через пять минут почувствовала себя несколько лучше, встала, и пошла в сторону института, на первую пару я еще успевала. На улице стоял нужный мне трамвай, но лезть в весело гомонящую толпу загружающихся в салон пассажиров, было выше моих сил.
Снова стоять в толпе народа, чувствуя, как неприметный молодой мужчина пробирается в толпе сгрудившихся в вагоне метро пассажиров, чтобы сподручнее нанести молниеносный тычок острым шилом мне в почку, а через несколько секунд выйти на станции и смешаться с потоком спешащих к эскалаторам людей. А я бы еще минутку постояла, опираясь на закрытую дверь вагона, недоумевая, почему мне мгновенно стало плохо, не понимая еще что у меня критического снижения кровяного давления и болевой шок, а потом бы, я просто упала на истоптанный пол, под ноги растерянным людям.
Вчера я целый час убеждала по телефону опера Сидорова, что его единственный шанс раскрыть убийство Аркадия Николаевича – это использовать меня в качестве живца. Сидоров ныл и искал причины не встречать меня рано утром, рассказывая мне версию, которую я полчаса назад рассказывала бабушке: о распоясавшихся пьяных хулиганах и прочей уличной шпане, об окровавленных жертвах моего пса, которые еще неделю даже думать не смогут о каких-либо правонарушениях. А вот завтра, попив утреннего кофию, грозный опер Сидоров, обзвонит все больницы и найдет, и покарает злодеев, а пока нет никаких оснований считать, что меня хотели убить.
Короче, Сидоров, мне надоело тебя уговаривать. Я сейчас звоню дежурному по областному управлению. У вас же разговоры записываются? Я рассказываю то же, что рассказала тебе, и объясняю, что единственного свидетеля по делу об убийстве пыталась сейчас убить организованная группа лиц. У меня есть доказательства: пятна крови на снегу и мужской зимний ботинок, сорок четвертого размера. Как ты думаешь, в каких выражениях тебе старшие товарищи объяснят степень твоего заблуждения? Я думаю, что через час ты примчишься ко мне, организовывать мою охрану. Или, все-таки, ты завтра встанешь на полчаса раньше, и попробуешь поймать моего убийцу в метро? Ты пойми, я не знаю, что, но что-то случилось, если они попытались со мной разобраться срочно.
Договорившись, где и как меня встретят, Сидоров сухо попрощался и бросил трубку.
В два часа дня я вошла в серое здание на Красивом проспекте. Радуюсь за всех нотариусов, судя по обстановке, у них дела идут хорошо.
Всего через пять минут помощник нотариуса предложила мне войти в кабинет. За столом сидела женщина лет пятидесяти, в темном, элегантном костюме и со строгим лицом. Тщательно проверив мой паспорт, нотариус на мгновение задумалась:
– Людмила Владимировна, три дня назад ко мне поступило заявление о открытии наследственного дела в отношении имущества Старыгина Аркадия Николаевича. Заявление подал его сын Старыгин Иван Аркадьевич. При подаче заявления, здесь произошел небольшой скандал, так как при приеме заявления о принятии наследства я была вынуждена сообщить Ивану Аркадьевичу о наличии у меня завещания, составленного покойным, в котором он указал, что все свое имущество он завещает вам. Вам что-нибудь об этом известно?
Сказать, что на меня напал столбняк, это ничего не сказать. Минуту я молчала, собираясь с мыслями:
– Я могу взглянуть на завещание?
– Конечно.
Мне протянули два листа гербовой бумаги, полностью исписанный убористым текстом и несколькими печатями в разных местах, а также конверт, опечатанный со всех сторон:
– А это личное письмо для вас, которое Старыгин сдал мне для хранения.
Я взглянула на текст завещания. Все правильно, две квартиры, а также все движимое имущество и вклады в банке завещаны мне. Расписавшись в журнале за полученные у нотариуса копию завещания и опечатанный конверт на мое имя, я аккуратно вскрыла пакет. Из пакета выпали знакомая связка ключей, еще одна, наверное, от квартиры Ивана, и два плотных листа бумаги, исписанных с двух сторон.
Я читала письмо мертвого человека, чувствуя, как слезы текут по щекам.
«Здравствуй, Люда. Если ты это читаешь, то значить я умер. Не удивляйся моему поступку, я постараюсь все объяснить. Ты знаешь, что в последние дни вокруг Ивана появились странные люди. Они особо не скрываясь следят за мной. Арес часто начинает рычать под входной дверью. Он никогда не лает на соседей по дому, значить под моей дверью стоят чужие люди. Я начал опасаться за свою жизнь. На моем попечении два беспомощных существа – Арес и Иван. Я оглянулся вокруг и понял, что до конца не могу доверить заботу о них никому из своих друзей, никому, кроме тебя. Поэтому, умоляю тебя, выполни мою последнюю волю:
Прими наследство на себя, зарегистрируй в свою собственность. Позволь Ивану продолжать жить в его квартире, оплачивай коммунальные платежи, как делал это я. Если Иван сможет вернуться к нормальной жизни, помоги ему, а также его детям, если они появятся. Оставленных мной ценностей достаточно для этого. Мою квартиру в любом случае оставь себе. Позаботься об Аресе. Прости меня за все.»
Дальше давались подробные инструкции что, за сколько и кому можно продать из собранных старым нумизматом ценностей, а также как их достать из тайников, оборудованных Аркадием Николаевичем в старом доме.
– Скажите пожалуйста – спросила я нотариуса, закончив изучать бумаги: – а когда я смогу оформить имущество на себя?
– По истечению шести месяцев после смерти наследодателя – любезно ответила та.
– Еще один вопрос. Если я умру до этого момента, кто получить имущество Аркадия Николаевича?
– Его наследники по закону, пока мне известен Иван Аркадьевич, но могут появиться еще и другие претенденты, для этого и дается шесть на принятие наследства.
Спасибо тебе, Аркадий Николаевич, за подарок. О мертвых плохо не говорят, но я на время отступила от этой традиции. Хорош подарочек. Как только о нем стало известно, за два дня меня пытались убить ровно два раза. Что мне сейчас делать? Как прожить эти шесть месяцев?