Опасные манипуляции 2
Шрифт:
– Людмила Владимировна? – вопрос нотариуса вытащил меня из глубокого колодца страха и отчаянья. Я опять представила, как тонкое шило вонзается в мою поясницу.
– Я обязана задать вам вопрос – вы собираетесь принимать наследство, или мы будем оформлять отказ от него?
Мне очень хотелось сказать: «Да! Да! Я отказываюсь». Но я не смогла. Я не могла не выполнить последнюю волю человека. Я помолчала минутку, затем кивнула:
– Да, я буду вступать в наследство.
Нотариус помолчала, потом неуверенно произнесла:
– Возможно, вам надо немножко
А вот сейчас я не поняла.
– Простите, вы на что намекаете?
Женщина отвела глаза:
– Понимаете, ситуация не однозначная. Как я понимаю, вы не связаны с Аркадием Николаевичем родственными узами?
– Нет, не связана.
– У покойного пока известен только один наследник по закону – родной сын Иван Аркадьевич. И ситуация очень двусмысленная.
– Да, это так. Но в переданном мне письме Аркадий Николаевич просил принять наследство, несмотря ни на что. Меня попросили стать душеприказчиком и позаботится о Иване и о собаке, о чем тут записаны конкретные инструкции.
– Я все понимаю, но вы молодая девушка. А у Ивана большая и, я бы так сказала – активная, группа поддержки. Мне хватило одной встречи с ними, чтобы желание встречаться вновь не возникало. Поэтому, я вам и задаю вопрос, стоит оно того, с учетом всех обстоятельств?
– Спасибо за участие, но я приняла решение.
– Ну, что ж – нотариус жестко усмехнулась: – Ваша позиция достойна уважения. Со своей стороны хочу вас заверить, что завещание составлено абсолютно законно. В деле есть справка психиатра о вменяемости завещателя. У меня ведется видеосъемка, кассеты с записями отвозятся на хранение в нотариальную палату, чтобы не было вопросов о личности завещателя. Поэтому, я считаю, что на законных основаниях завещание оспорить не получится. А сейчас, давайте оформим заявление о вступлении в наследство.
Глава пятая. Последний путь.
Выйдя от нотариуса, я позвонила участковому:
– Здравствуйте, это Сомова вас беспокоит, с которой вы труп отбивали.
– Здравствуйте, хорошо, что вы позвонили, мне необходимо, что бы вы зашли ко мне.
– Товарищ сержант, мне тоже надо вас увидеть, но я очень прошу, подойдите к квартире Старыгина, это важно.
Участковый упирался, но я уговорила его встретится у дверей квартиры через час. Прочитав ксерокопию завещания, участковый в полном изумлении сдвинул шапку на затылок.
– И что теперь?
– Ну, во-первых копия эта вам. На основании ее, снимайте свои печати с двери, и пойдем в квартиру, там удобнее бумаги писать.
Пока участковый писал акт вскрытия дверей, я сходила в ближайший хозяйственный магазин, затем легко уговорила сотрудника милиции спасти юную барышню – поменять личинки замков на двери, в ответ на любезность, сунув в портфель бутылку коньяка, так как деньги брать у меня отказались.
Уже на пороге, сержант стукнул себя по лбу:
– Из головы вылетело! Вы Старыгина хоронить будете? А то мне с медэкспертизы звонили, они с телом все закончили.
– Конечно, буду! Дайте телефон, с кем можно связаться.
Сотрудник областной судмедэкспертизы был профессионально циничен, резок и категоричен, но когда услышал, что мне требуется полный набор похоронных услуг, которые я готова оплатить по установленному тарифу, стал вполне мил и обаятелен. Закончив разговор, я тщательно заперла квартиру новыми ключами и позвонила к соседям.
Около восьми часов утра я была выброшена рвущейся из переполненного автобуса толпой на занесенную снегом остановку без вывески. Я никогда не была в этой части города, но, посчитав, что мне надо идти с основной массой людей, быстро дошла до проходной.
Да, на таких проходных я еще не была. Множество турникетов, где за матовым стеклом сидели военные, тщательно проверяющие не только документы, но и сумки сотрудников, рамки безопасности, как в аэропортах – все очень серьезно. Я нашла на стене внутренний телефон, с третьей попытки дозвонилась до профсоюзного комитета.
– Здравствуйте, какой у вас вопрос?
– Здравствуйте, я звоню в связи со смертью вашего бывшего сотрудника – Аркадия Николаевича Старыгина.
– Вы с проходной звоните? Выйдите на улицу и пройдите налево, там увидите дверь с табличкой «Отдел кадров», я сейчас туда подойду.
В отделе кадров я просидела минут десять, когда в помещение вошел худой как щепка пожилой мужчина, с зачесанными назад седыми волосами:
– Здравствуйте, это вы насчет Старыгина? Давайте свидетельство о смерти.
– У меня нет свидетельства….
– Но без свидетельства я не смогу выдать вам деньги….
– Я не за деньгами приехала. Я похороны оплачу сама. Проблема в том, что человек остался один, жена умерла, родственников нет, они с женой были детдомовские. Сын тяжело заболел, и скорее всего на похороны не придет. Я думаю, что очень плохо, когда человека в последний путь будем провожать мы с собакой.
Мужчина помолчал, потом, тяжело заговорил:
– Я вас понял. Знаете, я хорошо помню Аркадия Николаевича. Мы ежегодно ветеранов чествуем на дне рождения предприятия, а потом собираем в нашей столовой на маленький банкет. Он тоже несколько лет ходил, а потом перестал. И только в этом году я узнал, что приглашения для Аркадия Николаевича каждый год выбрасывал новый заместитель директора по…, а, впрочем, неважно. Якобы вид его увечий плохо влияют на молодых сотрудников. Вот такие дела. Скажите, когда и где прощание?
– Прощание в два часа у его дома, затем на Заречное кладбище. Поминки я заказала в кафе «Лада» на площади Жданова. Я хотела только узнать, сколько человек от вас будет?
– Пожалуйста, подождите минут пять.
Председатель профкома отошел, о чем-то пошептался с инспектором отдела кадров, вернулся ко мне:
– Извините за ожидание, будет человек тридцать. Это те, кто работал вместе с Аркадием Николаевичем в одном цеху в то время, у нас будет свой транспорт.
– Большое спасибо, сняли камень с души…..