Опасные манипуляции 4

Путилов Роман Феликсович

Я сконцентрировалась — тошнота и боль ушли, а скотч, которым мне перемотали руки, лопнул в паре мест, наверное, вследствие производственного брака, и я смогла освободить кисти.

Я сидела молча, прислушиваясь к тому, что происходило у меня над головой, в доме, который был отделен от меня металлической крышкой люка. Наверху ходили люди, не менее десятка, женщины, мужчины, дети. Они громко кричали, что-то готовили, кто-то ел, работали два телевизора. Я жувствовала каждого из них, но проникнуть в их головы, почувствовать эмоции я не могла. Что-то мешало мне, как будто, какие-то амулеты были одеты на каждого человека, присутствующего в доме,

поэтому я ничего не могла сделать с этими людьми. Я не знача, что делать, оставалось только ждать. Вдруг я почувствовала эмоции своей собаки. Где-то, недалеко, находился Никсон. Он был ужасно обижен на своего хозяина, потому что его не взяли с собой, оставили где-то, в закрытой коробке. Я послала щенку свою сигнал о своей любви к нему и постаралась успокоить. Мужа я не чувствовала, но зато, смогла успокоится. Если рядом наша собака, значит муж бродит рядом и собирается меня спасать. Ну, а раз, кавалерия скоро выскочит из-за холмов, значит пришла пора подумать о мести, о сладкой мести этим уродам, что посмели напасть на меня.

Резко распахнулся люк, и по ступенькам, ведущим в теплицу начала торжественно спускаться делегация.

Впереди всех, спиной вперед, спускался плотный цыган лет сорока, почтительно поддерживая следующую за ним сухую и седую старуху, которую с другой стороны держал еще один мужик, только малость потолще. На почтительном расстоянии в мою темницу шли какие-то толстые тетки, с сопливыми младенцами на руках, молодые девки с такими же младенцами, или без оных, где-то сверху, на самом начале лестницы виднелись любопытные лица смуглых подростком.

Я не обращая внимание на местный бомонд, сидела, вытянув ноги и задумчивая барабаня ноготками по металлической лейке, которую я нашла недалеко от себя.

Увидев, что у меня развязаны руки, задний мужик что-то воскликнул на своем тарабарской наречии, но тетка, которую с почетом вели ко мне, не обратила на его крик никакого внимания. Остановившись в двух шагах от ящика, на котором я сидела, седая бабка опустила свой горделивый взгляд и встретилась со мной глазами.

Сначала ничего не происходило, потом что-то, как будто, коготком провело мне по голове, легонько и испуганно, а потом испуганные глаза стали у бабки. Коготок еще раз коснулся моего затылка, бабка начала дышать как загнанная лошадь, после чего прохрипела слово «бэнг» и начала пятится назад, не сводя с меня своих, светло-коричневых, выцветших глаз.

Услышав это слово, вся многочисленная цыганская диаспора попятилась наверх, кто-то испуганно закричал, заплакал ребенок, и после этого все побежали, чуть не падая с, вмиг ставшей очень узкой и крутой, лестнице. Через пару минут крышка захлопнулась, отреза меня от жилой части дома. Ор на верху, чуть приглушенный люком, не смолкал, пока, внезапно, как по команде, все замолкли. Крышка люка медленно, со скрипом, приподнялась, и в подвал заглянул мужик, что вел старую бабку вторым. Он что-то бормоча, выставил вперед ладони, после чего стал манить меня:

— Иди, выходи…

Ну, раз приглашают, то надо идти. Я встала и пошла наверх, продолжая мысленно разговаривать с стройными, быстро тянущимися вверх, кустами, чьи красивые, пушистые кисточки, распространяя пряные, шоколадные нотки подросли до самых цоколей фитоламп.

Наверху никого не было, дом казался пустым, лишь где-то, в соседней комнате кто-то быстро и испуганно шептал.

— Иди, иди, не бойся! — мужик манил меня куда-то на кухню, где нас ждал молодой парень,

почти подросток.

Парень распахнул дверь, ведущую на улицу, а когда я вышла на крыльцо, меня, осторожно подхватив под руки, быстро повели куда-то в темень огорода. Через минуту меня довели до глухого забора из профнастила, после чего подняв под локти, просто перебросили через забор. Хрустнула зацепившиеся за край ограды юбка, раздались удаляющиеся торопливые шаги, и я осталась одна, в темном переулке на задворках чьих то огородов. А потом от дома, откуда меня так неделикатно выставили, раздался грохот ударов металла о металл, чьи-то истошные крики, переходящие в визг, и даже, как мне показалось, пара выстрелов. Мне показалось, что стоять у глухого забора в ночном переулке просто глупо, и я двинулась в сторону, где виднелись окна огромной панельной девятиэтажки. Никого не встретив, я дошла до улицы Второго космонавта, шагнула за угол, где меня вновь кто-то схватил.

Глава 10

Людмила Жемчужная — пироманка.

— Привет! — лицо Николая светилось от счастья: — Ты живая! С тобой все в порядке?

— Ну, если не считать, что меня похитили и держали в подвале, то все в порядке.

— Как ты здесь оказалась?

— Минут двадцать назад ко мне в подвал спустилась толпа народу, после чего старая бабка что-то крикнула и меня выведи в огород два мужика, причем очень беспокоились, чтобы я не упала. А потом просто перекинули через забор и я пошла в сторону жилмассива.

— С тобой точно все в порядке?

— Точно-преточно. Давай, Коля, пошли скорее отсюда.

Прежде чем я оказалась дома, меня два часа допрашивал следователь. Как в американском кино не получалась — моя фраза «а давайте я завтра заеду в участок и дам показания» понимания у собравшихся начальников не нашло. Потом я вынуждена была ехать в общежитие и показывать на месте, где стояла и где получила по лицу. Изъяли с пола какую-то бумажку, где Николаю предлагали вернуть меня за героин. В общим суета продолжалась до самого утра.

По официальной версии, к которой пришли начальники по результатам этой безумной ночи, за несколько минут до штурма дома, кто-то слил господам Ивановым информацию, что к ним направляется СОБР, и цыгане решили выпустить меня, чтобы не нести наказание за похищение человека.

Опознавать человека, ударившего меня по лицу я отказалась, так как никого не успела рассмотреть. Связать меня с возникновением пожара в подвале никто не додумался, ни один нормальный человек не мог даже в мыслях допустить, что кусты конопли за несколько минут выросли на тридцать сантиметров, уперлись в проводку системы освещения своими пышными шишечками, высохли и разом вспыхнули, как бенгальские огни. Правоохранители решили, а специалисты пожарной лаборатории подтвердили, что цыгане сами подожгли свою подземную плантацию, чтобы скрыть следу преступлений.

В итоге милиция нашла в двух домах несколько пакетов с белым веществом, весы, упаковочный материал, мел, что сделало штурм и обыск вполне результативными, прихватили с собой всех оставшихся в доме мужчин, числом в четыре головы, и отбыла восвояси. Семейство Ивановых осталось без мужиков, с побитыми окнами и вывороченными дверями, выгоревшим подвалом и закопченными до угольной черноты помещениями в домах. Надеюсь, отмывая стены от жирной сажи они сделают вывод, что не стоит даже замышлять плохое в отношении членов семьи Жемчужных.