Опасные пути
Шрифт:
— Пойдемте же к Пегилану!
Когда герцог, об руку с маркизом, вошел в приемный зал он нашел герцогиню в обществе очень юного кавалера, почти мальчика: это был Антуан, маркиз де Пегилан, стройный, изящный юноша, лицо которого изобличало близкое знакомство с жизнью и знание света, совершенно не свойственное его возрасту. На его губах играла любезная, но недобрая усмешка, в тоне голоса было что-то вызывающее; во всех движениях сказывался мужчина, который не задумается отстаивать себя со шпагой в руках. Увидев входящего герцога, он грациозно поклонился и, сделав рукой изящный, приветственный жест, сказал:
— Я считаю для себя особенным счастьем, Ваша светлость, быть
С этими словами он подал герцогу большой пакет.
Распечатав его, герцог прочел официальный призыв ко двору, а затем произнес:
— Эта милость нашего молодого монарха истинно трогает и радует меня. Я переселюсь в Париж, где надеюсь видеть Вас, маркиз, своим гостем.
Де Пегилан молча поклонился.
Во время этого разговора маркиза де Бренвилье внимательно изучала выражение лиц Атенаисы и маркиза де Монтеспан. На лице юной герцогини она напрасно искала следов внутреннего волнения и восторга; напротив, маркиз был сильно взволнован и беспокойно переводил взоры с Атенаисы на герцогиню и на герцога; он явно ждал каких-либо разъяснений, но их не последовало.
Пегилан, еще в Париже знакомый с домом Бренвилье, скоро вступил в оживленный разговор с прекрасной маркизой. Много говорили о предстоявших переменах, о надеждах на будущее. В ушах Атенаисы звучали имена, о которых она и не мечтала; она узнала массу нового о том чуждом ей свете, в который ей теперь предстояло заглянуть, и все, что она услышала, привело ее в такое недоумение, что она убежала в тихий парк и с опущенной головкой задумчиво вошла в изящно разбитую искусственную рощицу.
Чей-то тихий голос заставил ее поднять голову.
— Анри! — воскликнула она.
Маркиз де Монтеспан молча протянул к ней руки. Она положила головку к нему на грудь.
— Атенаиса, — дрожащим голосом начал маркиз, — Вы уедете, Вы последуете за Вашими родителями; я знаю, Вы должны так поступить. Ах, зачем у меня не хватало до сих пор мужества объясниться с Вашим отцом! Мне следовало воспользоваться благосклонным отношением Ваших родителей и просить Вашей руки. Теперь перед Вами и перед Вашим семейством раскрывается широкая, но страшная арена жизни, при дворе, а из-за этого наступил конец надеждам Анри де Монтеспана! И я унесу в свою тихую глушь свою любовь… но не счастье!
— Но кто же сказал Вам, дорогой Анри, что я уеду отсюда без Вас? — возразила Атенаиса, нежно взяв руки молодого человека в свои руки и заглядывая в его опечаленные глаза. — Разве Вы не верите, что у меня хватит мужества пойти к отцу и сказать ему: “Ты везешь меня в этот бурно-волнующийся свет, жизнь которого едва-едва по плечу тебе самому; разве ты не обязан позаботиться о том, чтобы в этом водовороте интриг и опасностей у меня была поддержка, защита, опора?”.
— Атенаиса! Возможно ли?.. Вы скажете это? Несмотря на блестящее будущее, открывающееся перед Вами, Вы все еще согласны быть моей?
— Неужели Вы в этом сомневались, Анри? Как это нехорошо! Неблагородно!
— Ангел! Возлюбленная моя! Дорогая Атенаиса! — воскликнул Анри.
— Злой! — сказала она с очаровательной улыбкой, — в наказание за Ваши сомнения мне следовало бы еще некоторое время оставить Вас в неизвестности, — но я не злопамятна. Подите к моему отцу, Анри, и просите моей руки, так как лучшей защитой против всего, чем грозит мне парижский большой свет, будет для меня сердце моего Анри, рука моего Анри!
— А я клянусь Вам, дорогая Атенаиса, всегда быть около Вас! — воскликнул маркиз. — Я не хочу лишать свет такого сокровища, как Вы; если Ваш отец согласится отдать мне Вашу руку, тогда мой долг — оставаться в том же кругу, в котором теперь суждено вращаться ему самому. И я с радостью, с тайным восторгом буду следить за триумфами моей Атенаисы, помня и чувствуя, что эта прелесть, этот ум, это очарование — мои, что они тесно и навсегда связаны с именем Монтеспан.
— Как, Анри? Вы хотели бы покинуть Ваши чудные леса и замок Ваших предков? Вы хотите ехать с нами в Париж? А я думала, что Вы, как и я сама, захотите уехать со мной в Ваш замок и что я сделаюсь владетельницей его; я уже воображала себя заботливой хозяйкой… Но если Вы собираетесь в Париж…
— Атенаиса, не обманывайте сами себя! Вы только что сказали, что в этом блестящем и шумном свете Вам будут нужны опора и защита. Из этого я заключаю, что Вы все-таки считаете неизбежным узнать этот свет. В тихом уединении лесного замка Вы не долго чувствовали бы себя счастливой, в то время как вся Ваша семья вращалась бы в свете, в многолюдных залах Лувра. Вам еще потому не следует оставаться в глуши, что свет имеет право на Вашу красоту, имеет право желать, чтобы от него не скрывали столько дивного очарования, сколько таится в Вас. Свет должен узнать мою прекрасную, дивную Атенаису, должен чтить ее, восхищаться ею; но он должен видеть ее об руку со мной. Я сам введу Вас в пышные, блестящие палаты и буду счастлив, когда мне будут завидовать.
— А Вы не боитесь за меня? Не считаете возможным, что роскошь, блеск, отличия повредят нашему счастью? — полушутя, полусерьезно спросила Атенаиса.
— Вы — Атенаиса де Мортемар, и я знаю, что Вы любите меня, — прямодушно ответил маркиз.
Вместо возражения или ответа Атенаиса обняла его своими прекрасными руками.
— Атенаиса! Где ты? — донесся до них голос маркизы.
Молодая герцогиня высвободилась из объятий своего возлюбленного и шепнула ему:
— Маркиза зовет нас… Пойдемте скорее! Будьте мужественны, Анри! Я всегда останусь Вашей, а мой отец любит Вас!
Она вышла на дорожку.
— А, ты все еще мечтаешь? — закричала маркиза. — Ну, это скоро кончится. Парижу не подходят такие мечтательные характеры!
— Мария, я так растерялась от всего, что случилось, что совершенно не могу опомниться. Что, ты ничего не узнала о судьбе страшной книги? Отец ничего не подозревает?
— С чего же ему подозревать? Ведь он не может видеть никакого соотношения между книгой и смертью духовника. Если бы мы с тобой не знали, что книга была у него, мы также ничего не подумали бы. Твой отец забыл о книге, будущее переселение в Париж сделало его равнодушным ко всему другому. Поди, оденься хорошенько к обеду; ты должна быть очаровательной, и молодой Пегилан расскажет о тебе при дворе.
Атенаиса смерила маркизу долгим взглядом и ушла в свою комнату.
Через несколько часов все собрались за столом в ярко освещенном оружейном зале замка.
Во время обеда герцог поднял бокал за здоровье и благоденствие молодого короля Людовика XIV, — на служение которому с этого дня должен был посвятить свои силы.
Пегилан был неистощим в похвалах своему юному повелителю.
Молодой маркиз происходил из древнего дворянского рода Шомон-Лозен, но, как и многие в те времена, присвоил себе еще особенное имя: он называл себя Пегиланом, объявив, что до тех пор будет носить это имя, пока не прославится настолько, чтобы с честью носить имя своих предков. Этот пережиток рыцарского романтизма часто встречался среди французских кавалеров.