Опасные заложники
Шрифт:
— Франсуаза, я нахожусь в таком же положении, как и ты, и мое отношение к этому маскараду однозначно твоему, но ты должна понять, что если мы к нему не прибегнем, задуманную операцию нам не осуществить.
— Чего ты меня уговариваешь? Я понимаю важность нашей операции, а поэтому согласилась участвовать в ней, пойдя на определенную жертву. Но я женщина и думаю о том, что будет, когда мой муж увидит меня в обличье этой твари.
— Я ведь тоже буду выглядеть не лучше тебя, — привел он ей очень убедительный аргумент. — Я клянусь, что это перевоплощение не изменит моих чувств к тебе после нашего возвращения на Землю.
— Если нам еще удастся вернуться назад, — пробурчала подавленно Франсуаза, сломленная его доводами. — Позволь хотя бы до половины пути побыть моей душе в своем теле, — умоляюще произнесла она.
— Франсуаза, радость моя, мы не имеем права позволить себе даже такую слабинку. Мы за время пути к гарибалли должны свыкнуться со своим новым обликом. На космическом корабле столько разных приборов, что когда мы достигнем планеты гарибалли, не исключено просматривание ими нашего корабля, который им будет виден со своим содержимым как на ладони. Пойми, мы отправляемся в неведомое, и лишние тайны и неприятности нам не нужны.
— С тобой спорить бесполезно, ты даже тела наших врагов заставил работать на себя. Куда мне со своими доводами бросаться в сражение с тобой? Еще возьмешь и заменишь меня Иноко Матаситиро, — обреченно сдалась она.
Иван, обняв ее за плечи и приласкав, довольно прошептал ей на ухо:
— Ты у меня умница. За то, что ты понимаешь меня и разделяешь мои взгляды, я еще больше тебя люблю и ценю,
— Тебе только шаманом быть хоть у индейцев, хоть у белых. Тогда бы ни одна девушка, на которой бы ты остановил свой взгляд, не смогла бы избежать твоих чар и ласки.
— Но у меня и с тобой вроде бы все неплохо получается, зачем же мне искать других девушек? — пошутил Иван.
— Ты смотри у меня! Я тебя выстрадала и не хочу делить ни с кем. Только благодаря тебе я увидела мир другими глазами, открыв в нем цель, радость и любовь.
— Я, Франсуаза, кроме тебя никого не вижу, не желаю видеть и знать, — повалив ее на кровать для любовной ласки, признался он ей.
Глава ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Утром коллеги Кажакина ничего нового и интересного ему предложить и посоветовать не смогли. Когда же он поделился с ними своим планом, они удивились, как такая простая идея не пришла им в голову. Вселившись в тела гарибалли и очагона, сфотографировавшись на память с провожающими, Кажакин и Крессе попрощались с ними,
Провожающие горячо пожимали им руки, но поцеловать никто не рискнул. Кажакин и Крессе прошли вместе с военным инженером в космический корабль. Инженер объяснил им, как пользоваться вооружением, и убедившись, что Кажакин усвоил его инструктаж, покинул корабль,
Кажакин осторожно вывел космический корабль из пещеры. Он видел, как несколько человек снимали кинокамерой это величественное, впечатляющее историческое событие. Выведя корабль из пещеры, Кажакин сразу же дал ему мысленную скорость, поэтому никто не увидел, куда делся корабль. Он как бы исчез. Трудно было поверить, что мгновение тому назад его можно было увидеть и даже потрогать.
Провожающие, не сговариваясь, посмотрели на свои наручные часы, которые показывали девять часов сорок семь минут.
В начале полета Франсуаза, воспитанная в закрытом учебном заведении для избранных, чувствовала себя в теле существа с другой планеты довольно неуютно. Ей неприятно было смотреть и на Кажакина. Она понимала, что и ему не очень приятно видеть ее. Она старалась не смотреть на Кажакина, но управление огромным космическим кораблем требовало общения членов экипажа и взаимопомощи. Постепенно она стала входить в свою роль, с которой смирилась еще на Земле, роль пилота, который должен управлять космическим кораблем и быть на экране диспетчерского пункта гарибалли во всей своей "красе", Кажакин объяснил ей принципы управления кораблем.
Через два часа полета Франсуаза пожаловалась Кажакину, что чувствует общее недомогание и большую физическую усталость. Выслушав ее, он сказал:
— Я, как и ты, тоже устал, Здесь на корабле имеется оздоровительная барокамера. Я испытаю ее воздействие на себе. Посмотрю, какой будет результат, если положительный, то тогда и ты пройдешь через нее.
Он пояснил Франсуазе принцип работы барокамеры и только после того, как убедился, что она его усвоила, решил проверить ее воздействие на себе. Зайдя в камеру, он сел в кресло и через некоторое время отключился — то ли потерял сознание, то ли уснул, то ли глубоко задумался. Очнулся он уже тогда, когда Франсуаза, открыв дверь барокамеры, разбудила его и сказала:
— Освобождай место, твой сеанс закончен.
Поднявшись с кресла, Кажакин почувствовал приятную легкость во всем теле. Поэтому не делясь впечатлением, молча уступил ей свое место.
— Каков результат? — повернув к нему голову, поинтересовалась она.
— Мы приближаемся к цели, отложим беседу на потом, — ответил он, — тем более сейчас сама узнаешь воздействие барокамеры на организм.
Опустившись в кресло, она, нажав кнопку, откинула его широкую спинку, что дало ей возможность находиться в нем в полулежащем состоянии.
— Даже здесь без комфорта не можешь, — пошутил Иван, покидая барокамеру,
Пока Франсуаза принимает процедуру в барокамере, можно вкратце остановиться на результате, который получил Кажакин от пребывания там. Когда он находился в барокамере, то чувствовал блаженство от происходящих в его душе процессов. Его ощущения можно было бы сравнить с состоянием наркомана, когда тот, получив дозу наркотика, "ловит кайф". Теперешнее физическое состояние было намного лучше, чем то, в каком они с Франсуазой отправились в экспедицию. Он понимал, что в нем произошли какие-то благоприятные для здоровья процессы, но какие — не знал и пока не пытался заниматься их отгадкой. Все это предстояло решать впоследствии, если повезет вернуться на Землю.