Опасный джентльмен
Шрифт:
Эдриан смотрел на брата, который получил все, что должно было принадлежать ему, на брата, который так любил его жену, что из ревности готов был ее погубить. Ему даже стало жаль Бенедикта.
— Теперь уезжай, Бен. Твое пребывание в Лонгбридже отныне нежелательно, — спокойно сказал он.
Бенедикт резко повернулся и направился к выходу, но у двери помедлил.
— Ты бесчувственный ублюдок! — гневно выплюнул он. — Надеюсь, придет время, и ты испытаешь такую же боль, как я в тот момент, когда ты украл ее у меня. Ты не способен любить! Мне очень жалко бедную Лилиану, но,
Дверь кабинета с грохотом захлопнулась.
Эдриан тупо смотрел ему вслед. Было время, когда он мог бы согласиться с братом, но теперь он познал и страдание, и любовь. Только не знал, что с ними делать.
И ему было жаль себя.
Лилиана разработала план, включающий, к сожалению, обман Полли Дисмьюк. Пользуясь сентиментальностью горничной, она сказала ей, что у нее есть сюрприз для мужа, который нужно привезти из Килинга, но если Эдриан узнает, куда она поехала, то сразу догадается, что это. Как она и думала, Полли с энтузиазмом одобрила ее план, заявив, что сюрприз просто необходим для поднятия духа его светлости.
Теперь осталось убедить Эдриана, что она должна повидаться с семьей, вернувшейся из Бата. Правда, они должны приехать только на следующей неделе, но, может, он этого не помнит? К счастью, «негодяи» еще не уехали из Лонгбриджа, и он не станет задавать вопросы в их присутствии.
Отправляясь на его поиски, Лилиана очень нервничала. Ложь вообще не в ее характере, к тому же она собиралась обмануть Эдриана после того, как сама упрекала его за это. Но выбора не было. Если бы не вопрос о законности рождения, если бы она никогда не видела портрет его деда, она бы ничего такого не делала. А вопрос, кто он, становился теперь основным, поскольку она носит его ребенка. Ей не видать покоя, если она хотя бы не попытается узнать правду.
Когда Лилиана вошла в Золотую гостиную, сердце у нее упало. Эдриан сидел перед камином и читал газету. Он был один.
— Ты пришла, — равнодушно произнес он.
— А где твои гости?
— Уехали рано утром.
Они уехали? Разве лорд Артур не хотел осмотреть ирригационные сооружения?
— Так скоро? — тупо спросила она.
— Думаю, они чувствовали себя неловко, — ответил Эдриан, и она покраснела.
— А Бенедикт?
— Крайне удивлен таким вопросом, мадам. Ведь он наверняка сообщил вам о своем отъезде.
Господи, наконец-то, а то она уже решила, что он навсегда поселился в Лонгбридже. Она провела все утро в оранжерее, избегая встречи с ним и разрабатывая план.
— Мне об этом не известно. Он уехал в Килинг-Парк? — Надо же хоть что-то сказать.
— О да. Видимо, торопится перекрасить вашу любимую гостиную.
Лилиана нахмурилась. Она понятия не имела, зачем Бенедикт завел вчера об этом разговор, ибо ничего особенного про ту гостиную никогда не говорила. Кажется, там очень уютно, вот и все.
— Не надо выглядеть такой огорченной, Лилиана, он ведь уехал не в другую страну, — усмехнулся Эдриан и как-то странно посмотрел на нее, будто впервые увидел. — Составите мне компанию?
Она села на краешек стула, положила руки на колени и опустила глаза, чувствуя, что он наблюдает за ней.
— Наконец-то мы здесь одни, ты и я. Но судя по твоему виду, тебе это не нравится.
Лилиана не знала, нравится ей или нет, скорее, это лишало ее присутствия духа. Все так изменилось с тех пор, как он был слепым. Неожиданно она вспомнила ту ночь, когда сидела в этой комнате у него на коленях, целовала, убеждая его и себя, что он не перестал быть мужчиной. Вспомнила счастливые моменты духовной близости, когда она читала ему вслух или смотрела в его пустые глаза, в которых отражался свет камина. Действительно ли Эдриан тогда наблюдал за ней? Она уже не знала. Кажется, с тех пор минула целая вечность, и за это время между ними пролегла такая пропасть, что оба теперь не представляли, как ее перейти.
Желудок опять свело, и Лилиана приложила руки к животу.
— Не нравится и вызывает отвращение, — нахмурился Эдриан.
— Я не очень хорошо себя чувствую.
— Из-за того, что осталась наедине со мной? Кажется, он дает ей понять, что она его раздражает, он сыт ею по горло.
— Это никак не связано с тобой. Просто мне нехорошо, — резко ответила Лилиана.
— Возможно, тебе надо лечь в постель. — Эдриан пожал плечами. Отвратительное равнодушие! — Пожалуйста, делай как тебе удобно. Я давно привык к твоему постоянному отсутствию, и если ты предпочитаешь одиночество…
— Вряд ли я его предпочитаю. Но поскольку я не могу привыкнуть к твоему равнодушию, то мне, видимо, следует предпочесть одиночество.
Лилиана кипела от гнева. Этот человек — дурак, черствый, безразличный, уничтожающий все на своем пути!
— Равнодушие? — ухмыльнулся Эдриан. — Прости, я думаю, мы сами установили нашу линию поведения. Ты можешь поступать как угодно, Лилиана, если это сделает тебя счастливой. Можешь домогаться моего брата, если тебе этого хочется. На какие еще уступки я должен пойти?
Вскочив, Лилиана в бешенстве уставилась на мужа.
— Прекрати! Я не домогаюсь твоего брата! Твой брат меня совершенно не интересует, и я очень рада, что он наконец уехал!
— Правда? А может, твоя внезапная болезнь вызвана сожалением?
Она только молча подняла глаза к потолку. Упрямец! Ненавистный, сводящий с ума! Круто развернувшись, Лилиана направилась к двери.
— Я не способна тебя понять. Не в моем характере быть такой… бессердечной, как ты. Я думала, ты изменился, Эдриан! Я знаю, ты уже другой, но все еще не позволяешь себе чувствовать. И не желаешь этого. Мне искренне жаль тебя!
Эдриан встал с места. Губы плотно сжаты.
— Что, по-твоему, я должен чувствовать, Лилиана? Позор своего рождения? Вину за убийство моего кузена? Или ты, возможно, предпочитаешь, чтобы я испытывал боль от того, что ради мести женился на тебе, что терпел унижения от собственного отца, что отвергнут тобой ради моего слабохарактерного брата? Ты этого хочешь? Если именно это сделает тебя счастливой, пожалуйста, я буду чувствовать, — хрипло произнес он.
Эдриан смотрел на нее холодными карими глазами, словно приглашал к спору с ним. Лилиана невольно отступила.