Опасный пиар
Шрифт:
— Журналистка, редактор «Полбинской правды» Тренева Галина Сергеевна была убита вчера, тридцать резаных и колотых ран, — сказал Моршанов, положив ручку. — Из них только одна смертельная. Похоже, орудовали кухонным ножом. Причем неумело. Об этом передавали утром в новостях, неужто не видел?
Игорь пожал плечами:
— Все недосуг как-то… Ну и что тут для нас интересного? Я-то думал, киллер был весь в черном и кожаном, выстрел из снайперской винтовки с инфракрасным прицелом с расстояния полкилометра…
Он не собирался им объяснять, на что ушло сегодняшнее утро. Дочь встала с заплаканным лицом, хмурилась, ни на кого не смотрела, потом убежала в школу, не попрощавшись. Люся, как всегда, страдает от безденежья, требует, чтобы он ушел в коммерческое издание, грозится уехать в свой Белорыбинск к маме… Ну вот как он может их, самых близких ему людей, оставить на несколько дней, а то и на неделю?
— Кстати, на какой срок? — спросил он вслух. — А то Люсе нужно съездить к матери. Давно собиралась.
Они переглянулись с некоторым облегчением. Такой вопрос обычно означает согласие.
— Как управишься, — пожал плечами Женя.
— Может, я тогда вашу Надю заберу к себе? — негромко спросила Таня, закурив сигарету, не обращая внимания на страдальческое лицо Моршанова, сидевшего под плакатом: «Здесь не курят!»
В прошлый раз было то же самое. Забрала Надю к себе, пока он летал в командировку на Дальний Восток, а Люся, как в песне: ей в другую сторону, на запад в Калининград.
— Тамошние журналисты говорят, будто милиция хочет спустить на тормозах, — сказал Женя. — Поскольку у них одна версия: чистой воды бытовуха, племянник по пьянке зарезал свою родную тетку. С кем не бывает? Значит, никакой политики. И это, заметь, на фоне предвыборной борьбы.
— А она, борьба то есть, в наличии? Или одни разговоры?
— Как видишь, в самом разгаре.
— Но это действительно смахивает на бытовуху, раз родной племянник…У нас тещ только зятья мочат, пора бы уже знать… А если не секрет, кто там в этой таежной глуши с кем борется? Не выдра же с росомахой?
— Сейчас все узнаешь, — буркнула Козорезова.
— А какой тираж у этой газеты? — поинтересовался Игорь. — Как ее, «Полбинская правда»? Тысяч пять наберется?
— Примерно, — усмехнулась Таня. — Пятьсот тридцать пять экземпляров. Подписчиков — вдвое меньше.
Женя между тем взял пульт и включил сначала телевизор, потом — видеоплеер. Это была запись криминальных новостей, где показывали место убийства — маленькую, тесную кухоньку в крестьянском доме и залитое кровью тело немолодой женщины в домашнем халате, лежащее на полу. На столе остатки закуски и пустая четвертушка водки. Милиционеры в серых бушлатах, один здоровее другого, возились рядом.
— Мы все-таки столичная газета, — напомнил Игорь. — Нас читают за рубежом. Говорят, после моих статей о черном пиаре тираж моей родной «Неангажированной» увеличился на ноль целых семь десятых процента… Нас даже захотели купить олигархи! Мы все стали получать неплохую зарплату. Поэтому я хочу знать: что я сделал такого, что мне дали именно это задание? Или спрошу иначе: в чью немилость я впал? Нашего нового хозяина?
Они слушали его опустив глаза, дружно кивая в знак согласия.
— Успокойся, сядь и посмотри, — сказала Таня и прогнала пленку на несколько минут дальше. — Именно потому, что ты у нас признанный спец по черному пиару, тебя и командируем… Повторяю, это провинциальное и, как ты считаешь, пустячное дело уже передано в Генпрокуратуру, в силу его общественной значимости. Теперь посмотри этот сюжет, и все поймешь. Потом позвони своему другу Гере в Генпрокуратуру, и он тебе все растолкует.
Игорь озадаченно замолчал. Тем временем на экране появился зал ресторана, в котором гуляла большая компания. Над нижним обрезом по экрану мелькали, сменяя друг друга, черные цифры, обозначавшие текущее время
— Оперативная съемка милиции? — спросил Игорь. — Как она к вам попала?
— С того же экрана, — кивнул на телевизор Женя Моршанов. — Все те же криминальные новости, снятые в Полбине около месяца назад. В передаче использовали отрывок из оперативной видеозаписи, а мы выпросили у ментов весь материал. Кстати, это происходит в единственном ресторане этого города при гостинице, где для тебя уже забронирован номер. Как видишь, неплохой ресторан. Девушки и скатерти почти свежие. Простыни, надеюсь, тоже. Номер одноместный, но с двуспальной кроватью.
— Женя, не забывайся, Игорь на сегодня вполне женатый человек… — покачала головой Таня.
— Шустрые вы, как я посмотрю… — хмыкнул Игорь, разглядывая участников пира. — Ну и рожи… Тамошняя мафия? Карманники и рэкетиры с местного рынка?
— Это будущий губернатор и его присные, — сказала Таня. — Вон тот, самый здоровый и лоснящийся, и есть Николай Викторович Сабуров, он же Саба. Три или четыре судимости, погашенные ровно за три месяца до выборов.
— Ну везде одно и то же! — воскликнул Игорь. — Лезут во власть, как тараканы на макароны.
— Местная газета о нем что-то писала, то ли собиралась писать, — продолжала Таня. — Словом, все узнаешь на месте.
Они какое-то время молча разглядывали Сабурова — огромного, лоснящегося, в расстегнутом пиджаке, со сбившимся набок галстуком. Он ухитрялся одной рукой держать расплескивающийся фужер с водкой, другой прижимал красивую и пьяную деваху.
— Ничего не понимаю, — пожал плечами Игорь. — Это что, будущий губернатор райцентра Полбино и его окрестностей?