Опека
Шрифт:
– И вы мне позволите взять вас под опеку?
– воспрянул дерг.
– Я отвечу вам завтра. По прочтении вечерних газет.
Такая заметка действительно появилась. Я прочитал ее в своей меблированной комнате. Толпа смяла человека, он потерял равновесие и упал под налетевший поезд. Это заставило меня задуматься в ожидании разговора с невидимкой. Его желание взять меня под свою опеку казалось искренним. Но я отнюдь не был уверен, что и мне этого хочется. Когда часом позже дерг со мной соединился, эта перспектива уже совсем меня не привлекала, о чем я не замедлил ему сообщить.
– Вы мне не верите?
– спросил он.
– Я предпочитаю вести нормальную жизнь.
– Сперва надо ее сохранить, - напомнил он.
– Вчерашний грузовик...
– Это был исключительный случай, такое бывает раз в жизни.
– Так ведь в жизни и умирают только раз, - торжественно заявил дерг. Достаточно вспомнить метро.
– Метро не считается. Я сегодня не собирался выезжать.
– Но у вас не было оснований не выезжать. А ведь это и есть самое главное. Точно так же как нет оснований не принять душ в течение ближайшего часа.
– А почему бы и нет?
– Некая мисс Флинн, живущая дальше по коридору, только что принимала душ и оставила на розовом плиточном полу в ванной полурастаявший розовый обмылок. Вы поскользнетесь и вывихнете руку.
– Но это не смертельно, верно?
– Нет. Это не идет в сравнение с тем случаем, когда некий трясущийся старый джентльмен уронит с крыши тяжелый цветочный горшок.
– А когда это случится?
– спросил я.
– Вас это, кажется, не интересует.
– Очень интересует. Когда же? И где?
– Вы отдадитесь под мою опеку?
– Скажите только, на что это вам?
– Для собственного удовлетворения. У сверхпопечительного дерга нет большей радости, чем помочь живому существу избежать опасности.
– А больше вам ничего не понадобится? Скажем, такой малости, как моя душа или мировое господство?
– Ничего решительно! Получать вознаграждение за опеку нам ни к чему, тут важен эмоциональный эффект. Все, что мне нужно в жизни и что нужно всякому дергу, - это охранять кого-то от опасности, которой тот не видит, тогда как мы видим ее слишком ясно.
– И дерг умолк. А потом добавил негромко: - Мы не рассчитываем даже на благодарность.
Это решило дело. Мог ли я предвидеть, что отсюда воспоследует? Мог ли я знать, что благодаря его помощи окажусь в положении, когда мне уже нельзя будет политурить!
– А как же цветочный горшок?
– спросил я.
– Он будет сброшен на углу 10-й улицы и бульвара Мак-Адамса завтра в восемь тридцать утра.
– Десятая, угол Мак-Адамса? Что-то я не припомню... Где же это?
– В Джерси-Сити, - ответил он, не задумываясь.
– В жизни не бывал в Джерси-Сити! Не стоило меня предупреждать.
– Я не знаю, куда вы собираетесь или не собираетесь ехать, - возразил дерг.
– Я только предвижу опасность, где бы она вам ни угрожала.
– Что же мне теперь делать?
– Все, что угодно. Ведите обычную нормальную жизнь.
– Нормальную жизнь? Ха!
Поначалу все шло неплохо. Я посещал лекции в Колумбийском университете, выполнял домашние задания, ходил в кино, бегал на свидания, играл в настольный теннис и шахматы - словом, жил, как раньше, и никому не рассказывал, что состою под опекой сверхпопечительного дерга.
Раз, а когда и два на дню ко мне являлся дерг. Придет и скажет: "На Вестэндской авеню между 66-й и 67-й улицами расшаталась решетка. Не становитесь на нее".
И я, разумеется, не становился. А кто-то становился. Я часто видел потом такие заметки в газетах.
Постепенно я втянулся и даже проникся ощущением уверенности. Некий дух денно и нощно ради меня хлопочет, и единственное, что ему нужно, - это защитить меня от всяких бед. Потусторонний телохранитель! Эта мысль внушала мне крайнюю самонадеянность.
Мои отношения с внешним миром складывались как нельзя лучше.
А между тем мой дерг стал не в меру ретив. Он открывал все новые опасности, в большинстве своем и отдаленно не касавшиеся моей жизни в Нью-Йорке, - опасности, которых мне следовало избегать в Мексико-Сити, Торонто, Омахе и Папете.
Наконец я спросил, не собирается ли он извещать меня обо всех предполагаемых опасностях на земном шаре.
– Нет, только о тех немногих, которые могут или могли бы угрожать вам.
– Как? И в Мексико-Сити? И в Папете? А почему бы не ограничиться местной хроникой? Скажем, Большим Нью-Йорком?
– Такие понятия, как местная хроника, ничего мне не говорят, ответствовал старый упрямец.
– Мои восприятия ориентированы не в пространстве, а во времени. А ведь я обязан охранять вас от всяких зол!
Меня даже тронула его забота. Ну что тут можно было поделать!
Приходилось отсеивать из его донесений опасности, ожидающие жителей Хобокена, Таиланда, Канзас-Сити, Ангор Ватта (падающая статуя), Парижа и Сарасоты. Так добирался я до местных событий. Но и тут опускал почти все опасности, сторожившие меня в Квинсе, Бронксе, Бруклине, на Стэтэн-Айленде, и сосредоточивался на Манхэттене. иногда они заслуживали внимания. Мой дерг спасал меня от таких сюрпризов, как огромный затор на Катедрал Парквэй, как малолетние карманники или пожар.
Однако усердие его все возрастало. Дело у нас началось с одного-двух докладов в день. Но уже через месяц он стал остерегать меня раз по пять-шесть на дню. И наконец его остережения в местном, национальном и международном масштабе потекли непрерывным потоком.
Мне угрожало слишком много опасностей, вопреки рассудку и сверх всякого вероятия. Так, в самый обычный день:
Испорченные продукты в кафетерии Бейкера. Не ходите туда сегодня!
На Амстердамском автобусе номер 132 неисправные тормоза. Не садитесь в него!