Опер печального образа
Шрифт:
– Медвежонок, – тихо позвала его Аня. – Медвежонок!
Он ответил не сразу. Все ползал по комнате, подбирал и снова ронял свои шары-черновики. Аня вдруг поняла, что никуда этот сильный, благородный мужчина Михаил Корнилов от нее не денется, но вот маленького, трогательного мальчика Мишу она больше не увидит никогда.
Потом, за ужином, она долго успокаивала его, приводила примеры из собственной поэтической практики, вообще, говорила за двоих. Но, как говорится, проехали. Этот полустанок промелькнул за окном скорого поезда и скрылся за деревьями.
– Я бы запретил Интернет, – говорил Михаил уже за чаем, как обычно, несладким и «пустым». – Не туда процесс пошел.
– Сразу видно представителя российских силовых структур, – Аня решила поспорить немного, чтобы замять инцидент со стихами. – Корнилову тоже захотелось что-нибудь запретить, желательно поглобальнее.
– Нет, Аня, ты сама задайся какой-нибудь хорошей, полезной идеей, – продолжил свои рассуждения сытый супруг. – Вопрос научный перед собой поставь, какую-нибудь творческую задачу. А потом обратись за помощью к Интернету. Поможет он тебе? В лучшем случае отправит на какой-нибудь сайт рефератов, глупых и однотипных. Ничем он тебе в хорошем начинании не поможет. А вот в извращении каком-нибудь запросто. Вот придумай какое-нибудь извращение…
– Прямо сейчас сяду придумывать новое извращение. Делать мне больше нечего, – ответила возмущенная Аня, хотя с интересом прислушивалась к рассуждениям мужа, занимаясь одновременно мытьем посуды. – Возьми сам и придумай.
– И придумаю, – ответил Михаил и задумался глубоко. – Не такое придумывали…
По лицу его забегали тени греховных фантазий. Он опять посмотрел на потолок, откуда недавно уже черпал поэтическое вдохновение. Его мысль напрягалась очень долго, Аня даже забеспокоилась за его психическое здоровье.
– Все уже придумано до нас, – вздохнул супруг, как бы расписываясь в собственном бессилии перед многовековой историей греха. – Остаются только мелкие варианты, вариации на тему… Так вот. Любой извращенец найдет по своей теме массу материала с советами, примерами, адресами единомышленников. Всякая дрянь, низость, гадость свила в Интернете уютные гнездышки. Мало того, пропагандирует и организует их, как ленинская газета. Одним словом, дело это сатанинское.
– Ты рассуждаешь прямо как твердолобый ортодокс, мракобес. По-моему, пусть лучше будет все, чем не будет ничего. Пусть люди знают, что они не одни со своим проклятьем в этом мире…
– Нет, Анечка, человек должен быть со своим проклятьем один на один. Сам, без посторонней помощи, он должен всю жизнь сражаться, победить в конце концов свой грех или погибнуть. Они же не преодолевают, они воинственно самоутверждаются, признают только за собой правоту… Вот ты читала книжку про Чайковского недавно. Я, признаюсь, пролистал ее…
– В поисках скользких фактов его биографии?
– Ну… Вообще-то, да. Но я понял одну важную вещь. Петр Ильич всю свою жизнь боролся с этим грехом, а под конец жизни, кажется, преодолел его. Или это биографу так показалось? А сейчас из него сделали «голубое» знамя…
– Поэтому ты предлагаешь закрыть Интернет?
– Назад дракона в нору уже не запихнешь. Раньше надо было думать, брать его под контроль самыми умными людьми человечества, учеными, философами. Кто там считал, что государством должны управлять философы?
– Платон, – ответила Аня, которая в семье Корниловых отвечала за кругозор. – А Ленин считал, что кухарка.
– Вот Интернетом точно управляют кухарки вместо философов, – подытожил Михаил.
Аня видела, что какая-то идея уже бродила в его голове. Весь этот их разговор, на самом деле, вращался вокруг одной, возможно, еще неясной темы. Теперь выход ее приближался.
– Извращения, – пробормотал Корнилов, – красная полоска на шее… А ведь надо это попробовать…
Он вскочил и, двумя шагами преодолев коридор, оказался в комнате перед компьютером, в их отсутствие уже прикрывшим свой лукавый глаз. Михаил разбудил его «мышкой» и вышел в Интернет. Когда открылось окошко поисковой системы, Корнилов набрал слово «Оборотень». Аня присела с ним рядом, почему-то волнуясь, будто они с мужем входили сейчас в безлюдный ночной город с полной луной над крышами.
Ссылок было много. Михаил входил в один сайт за другим. Мелькали нестрашные картинки с оскаленными пальцами, вылезшими из орбит глазами, волчьими хвостами. Материалов было много. Можно было даже найти совет, как проще всего превратиться в оборотня при помощи пояса и узелков. Но скоро Корниловы заметили, что информация везде совершенно одинаковая. Михаил уже повел курсор, чтобы выйти из Интернета, как заметил еще одну ссылку. Это слово попалось в каком-то форуме.
Форум долго не открывался, темный индикатор едва выползал, словно кто-то придерживал его, наблюдая за супругами Корниловыми с той стороны экрана. Вдруг окно распахнулось на какой-то совершенно пустой теме, но в самом низу страницы Михаил прочитал странные слова: «Чтобы найти потерянный рай, надо сделаться оборотнем». Слева стояло имя посетителя форума – «Обур».
– Это вполне может быть очередная глупость тинэйджеров, начитавшихся Толкина, – сказала Аня. – Что ты собираешься делать?
– Отвечать.
– И чем ты собираешься ответить?
– Какая разница. Главное, чтобы ответил он.
Аня смотрела, как большие, с увеличенными суставами, пальцы Михаила сильно бьют по клавишам. Слова складывались медленно. «Рай находится прямо под занесенным мечом твоего врага», – прочитала она ответ Михаила. Подписался он: «Тануки».
Это был тот самый Корнилов, которого она видела в лобовое стекло рядом с красной «семеркой». Только теперь он сидел рядом с Аней и напряженно всматривался в экран монитора, словно там были перспектива, даль, горизонт. Это созерцание продолжалось минут десять.
– Миша, – Аня с опаской коснулась мужа словом и локтем одновременно. – Мне кажется, надо перезагрузить страничку.
Опять разлился по экрану красноватый фон, появилась знакомая «шапка», слова Обура, ответ Тануки. Есть! «Самурай не прав. Надо следовать естественному пути, древнему зову. Пока тропа еще не заросла, надо бежать по ней. Обур.»
Прямо перед Аней происходил странный диалог двух людей, каждый из которых не знал имени, адреса, возраста и пола собеседника. Это больше напоминало разговор компьютера с самим собой. Аня мало что понимала в этих странных фразах, но она чувствовала такое внутреннее напряжение, что кровь стучала у нее в висках, будто она не сидела на стуле перед монитором, а бежала по лесной тропе, как советовал Обур.