Опер печального образа
Шрифт:
– Ты у меня очень сильная, – говорил ей Михаил, убаюкивая Аню, как больного ребенка. – Таких сильных, как ты, вообще не бывает на свете. Просто ты была маленькой девочкой, а теперь вдруг повзрослела. Ложилась спать с куклами, а проснулась с мужем.
– До тебя у меня были куклы?
– Конечно, одни куклы. Нарисованные холсты, театральные декорации, картонные дома, Пьеро, Арлекин, Мальвина. Теперь все будет по-другому. Может, это не так красиво и ярко, зато по-настоящему. Поначалу будет нелегко. Этот мир навалится на тебя, как злые школьники на новенькую девочку, да еще такую маленькую, да еще с такой челочкой. Они же не знают, что ты, на самом деле, сильный человек, настоящий боец…
– Правильно, – прошептала Аня, как убежденная, заговоренная взрослым девочка. – А ты, опер, научишь меня приемам джиу-джитсу?
– Конечно, научу. Но только не опер, а следователь, не джиу-джитсу, а дзю-дзютсу, не приемам, а… Приемы, взятые отдельно, вырванные из контекста, никогда не действуют, разве что случайно. Кстати, у меня никогда не было ученика. Ты будешь первым…
– Ученицей.
– В боевом искусстве не может быть учениц, только ученики. Теперь я имею право обучать. Между прочим, вот тебе еще одна доходная статья. Сниму в аренду зал, открою школу. Правда, ты меня больше по вечерам не будешь видеть…
– Я же тоже буду в спортивном зале, в первом ряду, – Аня ткнула острым локотком в близкий, беззащитный живот.
– Правильно. Ты возьмешь на себя всю организационную часть. Рекламу, сбор денег, аренду, печати, грамоты, свидетельства, регистрации…
– А ты будешь заниматься только творчеством? – ревниво спросила Аня.
– Да, – мечтательно проговорил Корнилов. – С утра буду ловить преступников, а поздно вечером и в выходные – хороших людей… Мне, кажется, лет девять было, когда я пришел в зал дзюдо. Сначала мы занимались в спортивных костюмах, а потом тренер объявил, что надо сдавать деньги на кимоно. Мама работала медсестрой. Все сдали, а я – нет. Но заказ что-то задерживался, и я пока был, как и все. Потом кимоно привезли, и на следующую тренировку все пришли, как настоящие дзюдоисты. Тренер учил их повязывать пояс, складывать куртку и штаны. Мама укоротила и перешила мне свой белый халат медсестры. На следующее занятие я вошел в зал в тренировочных штанишках и укороченном белом халатике. Весь зал затрясся от смеха, как во время одновременной отработки страховки. Знаешь, как меня прозвали?
– Доктором… Пилюлькиным? – спросила Аня.
– Как ты догадалась? – удивился Михаил.
– А я была там, рядом с тобой. Тебе только казалось, что ты один…
– Вы плачете, Анютины Глазки? Не плачьте, эта история кончается хорошо. Вернее, она еще не кончается… Когда мы боролись, мой халатик рвался от малейшего рывка. У нас были хорошие ребята, а были и негодяйчики. Вот эти старались специально порвать мне халат.
А потом было первенство нашего ДСО. Моего тренера звали Александр Измайлович. Он принес мне перед соревнованиями свое старенькое кимоно, подвернутое для меня, и сказал: «Они выделили тебя из всех, чтобы смеяться над тобой, как над самым худшим. Сейчас у тебя есть возможность доказать обратное».
Я занял первое место – единственный из нашей секции. Постирал и выгладил кимоно, принес на следующую тренировку. «Потом отдашь», – сказал мне тренер. Я несколько раз приносил ему чистое, отглаженное кимоно, вернее, дзюдо-ги, а он говорил «потом»… Это кимоно у меня до сих пор лежит. Где сейчас мой первый тренер? На пенсии, наверное?
– А ты найди его, – предложила Аня, – и подари ему кимоно, только новое, и черный пояс, который тебе вручили японцы.
– Вот этого я делать не буду.
– Почему? – удивилась Аня. – Это так красиво, ритуально!
– Именно поэтому не буду. Не такой мужик Александр Измайлович. За такие красивости он, чего доброго, и по шее даст. И правильно… Доктор Пилюлькин. Я и представить себе не мог, что когда-то у Пилюлькина будет второй дан, черный пояс, полученные не за деньги, не у чиновника от спорта, а в Японии, от патриарха школы.
– Он тебя приметил и благословил?
– Да, благословил. Не смейся. Между прочим, он обещал мне на следующий год выслать приглашение на семинар. А я еще посмотрю, кого из учеников взять с собой.
К тому же, у школы есть филиал в Германии, куда я тоже могу приехать, как свой, родной человек.
– Я с тобой дружу, – сказала Аня, пододвигаясь еще ближе, хотя ближе было некуда. —
А я сегодня ходила насчет работы в одну… в одно издательство. Меня, правда, Оля Москаленко к себе зовет в оптовую торговлю, но мне к ней не очень хочется. Я ее очень люблю и знаю, что она для меня все сделает. Но работать под ее началом – это как учиться в классе, где твоя мать – классный руководитель, или старшая сестра – завуч. Я уж лучше сама попробую.
– А может, тебе в науку пойти?
– В какую науку?
– Поступишь в аспирантуру, напишешь диссертацию, защитишься… Ты же мечтала писать диплом по этому… «Суров ты был, ты в молодые годы умел рассудку страсти подчинять…»
– Серенький Медвежонок! Ты опять все перепутал, – расхохоталась Аня, не замечая, что Корнилов заговорщицки подмигнул кому-то невидимому. – «Любви, надежды, тихой славы, недолго нежил нас обман…» Чаадаев Петр Яковлевич. Запомни, Медвежонок. Предлагаю сделку. Ты обучаешь меня дзю-дзюцу, а я тебя просвещаю, сею в тебе разумное, доброе, вечное.
Пальцы Ани застучали, как зернышки, по черепу Михаила.
– «Любви, надежды, тихой славы недолго нежил нас обман», – проговорил Михаил.
В этот вечер к квартире Корниловых, пока они так мило беседовали, кто-то словно проложил незарастающую народную тропу. Сначала в дверь позвонили люди с какими-то подписными листами в руках. Потом соседка по лестничной площадке «побеспокоила». Она рассказала, что прошлой ночью в соседнем подъезде срезали все электросчетчики. Этой ночью ожидается то же самое и на их лестнице. Соседка собиралась сидеть всю ночь с включенным светом, чтобы застукать преступников. Затем позвонил соседский ребенок, очень хороший рассудительный мальчик, который уходил погулять, но боялся потерять ключи. Корниловы не успели положить под зеркало ключи с брелком в виде показывающей язык глумливой рожицы, как пришла его мама.
Следующий звонок в дверь был встречен стоном обоих супругов.
– Держи меня, Корнилов, а то я сейчас под статью пойду! – закричала Аня, выскакивая в коридор.
– Нет, это ты меня держи…
Так, стиснув друг друга в объятьях, они открыли дверь молодому человеку, лицом и одеждой похожему на проповедника.
– Здравствуйте. Анна Алексеевна Корнилова здесь проживает? – спросил он, не улыбаясь, а принимая улыбку, как культурист позу, то есть строя ее из специально тренированных для этого мышц лица. – Меня зовут Денис Зайцев. Агент недвижимости из агентства недвижимости «Львиный мостик».