Опер печального образа
Шрифт:
Ведь просила же она научить ее каким-нибудь простым приемам самообороны! Что там Корнилов нес? Приемы не действуют! Школа, метод, система! Гад, хоть что-нибудь бы показал! Аня почувствовала дикую злобу, близкую к отчаянью. Упершись согнутыми ногами в черную фигуру справа от нее, она с диким криком выпрямила свое небольшое тело. Послышался звук разбитого стекла. Аня хотела еще ударить ногой, хотя прежней силы ей уже было не собрать. Она словно разлетелась на мелкие осколки. Но нога ее вместо тяжелого плотного тела ткнулась в податливую дверцу…
Выход был свободен! Выпрыгивая из машины, Аня увидела, что в салоне, кроме нее, уже никого не было. Тот, который сидел справа, теперь был где-то внизу, возле машины, он тряс головой и пытался встать на четвереньки. Силуэт второго мелькнул в свете фар. Аня услышала резкий хлопок, еще один. Наверное, что-то автомобильное? Выхлопные газы?
Вместо того, чтобы бежать, девушка отступала к спортивному магазину, точно собиралась продолжать схватку. Почему-то на нее никто уже не нападал. Две тени перебегали дорогу под бибиканье, скрип тормозов и мат водителей. Но Аня уже ничего не видела, кроме освещенного салона протаранившей их машины. Там на месте водителя сидела Ольга Владимировна, Оля. Она словно обнимала кого-то, сидевшего в кресле справа от нее, и склоняла голову на невидимое плечо.
Глава 15
– Ах, дикарка, дикарка, Пеструшка, Пеструшка! Что это ты последние дни все балуешь? Что тебя, дочка, волки напугали, что ли? Да скажи же мне, красавица, что с тобой приключилось?
Аню трясло, ее куда-то везли, что-то она нюхала и задыхалась, что-то пила и кашляя выплевывала назад. Она пыталась вырваться, чтобы подставить плечо под Олину голову, потому что это, как ей казалось, еще могло ее спасти. Потом слезы вырвались наружу, и это было уже облегчением.
Очнулась она в кресле под знакомым цитрусовым деревом, худым и длинным. Этот грейпфрут ее немного успокоил, так что она смогла, по крайней мере, говорить.
– Оля, – это были ее первые осмысленные слова. – Что с Олей?
Корнилов переглянулся с Санчуком, ответил не сразу.
– Два пулевых ранения в грудь. Положение очень тяжелое. Аня, будь мужественной. Тебе сейчас нужно все вспомнить и нам подробно рассказать. От мелких, незначительных деталей может зависеть, как быстро мы поймаем преступников. Ты же жена милиционера. Сама должна все это хорошо понимать…
– Это я во всем виновата… Чертова жена милиционера… Какой черт потащил меня в «Арлекин»? Зачем мне надо было писать эти проклятые статейки? Я же не переношу журналистику. Умные вещи себе придумывала. Не любила ее как метод постижения действительности… Я ее ненавижу! Эти жанры, заголовки, клише, штампы, «наши собственные расследования»…
– Анечка, погоди, родной, – остановил ее Коля Санчук, опускаясь перед Аней на корточки и заглядывая ей в глаза. – Так это ты – Пульхерия Серебряная?
Девушка кивнула. Она хотела спрятать лицо, отвернуться, но сверху смотрел на нее Корнилов, а снизу ловил ее взгляд Санчо. Как ненавидела она сейчас свою челку, за которую нельзя спрятаться, которой нельзя занавеситься от всего этого, да еще напоминавшую ей парня, стрелявшего в Олю.
– А почему такой странный псевдоним? – спросил Санчук. – Какая-то старина! Пульхерия Ивановна, князь Серебряный… Не вижу связи.
– Коля, ты что, тупой? – сквозь слезы бросила ему Аня.
Санчук покраснел и пожал плечами. Михаил, наблюдавший за их разговором, в этот момент подумал, что Аня его напарнику, наверное, нравится. И без «наверное», факт, что нравится. Кстати, сам он тоже не знал происхождения этого странного псевдонима.
– Пульхерия Серебряная – это серебряная пуля, – пояснила Аня. – Оборотня можно убить только серебряной пулей.
Напарники одновременно «акнули».
– Какая ты, Аня, дурочка, – отомстил за приятеля Михаил. – Ты пыталась топорно выманить убийцу на себя, совершенно не предполагая, с какой стороны надо ждать удара.
И как ты вообще собиралась с ним справиться, задержать его? Приманку ты выставила, но ружье-то у тебя где? Что ты собиралась предпринимать? Твой дальнейший план?
– Не знаю, – проговорила Аня. – Я не думала, что все будет так быстро. Думала, начнутся звонки, предложения о встрече.
– Анечка, разве так можно? – Коля Санчук был сама мягкость, таким же голосом он разговаривал только с Аниной тезкой – своей дочуркой. – За тобой уже давно следили и ждали только команды, чтобы… – Санчо замялся. – Ну, чтобы совершить в отношении тебя противоправные действия.
– Теперь-то я понимаю, что давно чувствовала за собой слежку. Видела этого парня, но не придавала этому значения. Значит, так. Записывайте. Рост – выше среднего. Одежда – синие джинсы и темная футболка. Глаза – маленькие, черненькие, круглые. Волосы – светло-русые, челочка. Лобик – низенький. Морда – рыхлая, полная. Возраст – лет 20—25. Нет, не больше двадцати двух. Следил за мной в Озерках, у ресторана «Идальго» и на Гороховой. Машина…
– Машину мы знаем, – остановил ее Корнилов. – «Жигули» пятнадцатой модели. Машина эта числилась в угоне… Все-таки в Озерки ты съездила. Проснулся инстинкт собственницы, который ничто остановить уже не могло! Мы же с тобой договаривались?..
– Михась, не надо так, – остановил его Санчук. – К тому же это к делу не относится.
– Если бы! А кто мне говорил, что у Горобца особняк в Озерках с бассейнами, фонтанами и бультерьерами?
– При чем здесь Горобец? – Санчук разговаривал с Михаилом как бы за Аню.
– Между прочим, я видела человека, который подарил мне этот дом.
– Тебе? – уточнил Корнилов, как Ане показалось, с некоторой обидой в голосе.
– Мне, потому что это мой отец. Помнишь, я когда-то просила тебя порыться в записках Вилена Сергеевича?
– Помню. Я тогда порылся, но ничего не нашел.
– Зато теперь мой таинственный отец нашел меня, – сказала Аня.
– Почему же он не захотел с тобой встретиться, поговорить, а сразу стал откупаться дорогими подарками?
– Вот этого я не знаю. Я видела, как он выходил из машины, а когда подбежала, он уже уехал.