Операция «Антитеррор»
Шрифт:
– Зараза-девка... – сказал Леня. – Не бью женщин, но ей бы не отказал...
– Завтра сюда еще группа чеченов прибывает. Узнать бы, что они затевают. А затевают что-то серьезное.
– Для этого мне нельзя уезжать раньше времени. Так?
– Хорошо бы, так...
– Я подумаю.
Мы с Леней допили эту бутылку водки, потом еще две вылили в щель, для тренировки проверили свою способность к абсолютно пьяной речи, и, услышав за окном голоса, причем один из них женский, я лег поспать на свободную кровать. Не железный же я человек. После клофелиновой ночи я целый день даже за рулем испытывал потребность
Внешне Леня был опять трезвее холодильника.
– Как?
– Сильно чем-то озабочена...
– Это приятно.
4
Если Толстов не считал себя железным человеком, то Мария себя таковым считала. У нее не было отдельной комнаты в лагере. Она предпочитала ночевать у себя дома. И время суток ее мало смущало. Перед уходом навестила Мусу.
– Во сколько приезжает пополнение?
– Они позвонят.
– Тебе когда сообщили?
– Только сегодня. Я ждал хотя бы человек десять. Мне нужны заложники, мне нужен вертолет, мне нужны люди для захвата и доставки специалистов по шлюзу. В конце концов – для самого захвата шлюза тоже нужны. И какими силами я буду все это выполнять?
– Значит, будем корректировать план. Что-то придется сократить. От чего-то отказаться.
– Ты будешь помогать? – спросил старик сурово, но посмотрел на нее с надеждой.
– А для чего же я привезла тебя сюда? Только у меня остались боеспособными всего два человека. На строителей я не надеюсь. Они могут упереться. Но, если я их заставлю, толку от них будет мало. Есть еще два бывших офицера спецназа ГРУ. Оба по принудительной вербовке. Один непробудно пьет. К тому же однорукий. Но говорят, что он прекрасный специалист. Я хотела пристроить его инструктором в школу Хаттаба. Придется привлечь и их, только наблюдать надо будет в четыре глаза.
– Я таким не верю, пока они на крови не повязаны, – поморщился Муса.
– Я тоже не верю. Но у нас нет выхода. В деле мы их и повяжем. Когда начинается акция?
– Начинать следует завтра в четырнадцать часов московского времени. В это же время начнется и в других городах. Надо, чтобы наше заявление прозвучало одновременно. Только тогда требование будет иметь нужный эффект. И одновременно прозвучит заявление нашего правительства.
– Как должно все происходить?
Муса начал объяснять, не понимая, что этим он отодвигает себя на второй план. У Гавроша просто отпадает надобность в инвалиде. А это грозит ему смертью.
Но Муса верил в себя. Верил, что его по-прежнему ценят и уважают. Он же не читал приписку к посланию Хаттаба, которое сам и привез Марии.
...Они долго еще сидели и обсуждали возможные варианты. И отвели ягнятам из спецназа не последнюю роль. Потом она давала подробные установки на ночь всему отряду. После событий вечера всего можно было ожидать. Гарантии в том, что никто из побывавших в лагере не проболтался о его местонахождении,
Гаврош ушла через лес уже около двенадцати часов ночи. Она ничего не боялась. А вслед ей раздавалось карканье дрессированной вороны.
Но она и в приметы не верила...
ГЛАВА 14
1
Ночевать я, естественно, остался в комнате подполковника. Утром мы с Леней неожиданно обнаружили, что заперты в корпусе. Дверь в саму комнату запирать не стали, очевидно, побоялись разбудить нас поворотом ключа и непредсказуемыми по этому поводу нашими действиями. Кто знает – шмальнем спьяну сквозь дверь – вот и новые потери в стае. Наши действия они всегда представляют непредсказуемыми – эффект ореола спецназа ГРУ. Это, надо отметить, в данной ситуации плохо. Следует, чтобы они с нами свыклись и предсказывали. Вот тогда мы уже сможем пользоваться непредсказуемостью.
Но выйти на улицу мы не смогли. Впрочем, при необходимости не возникло бы проблем – окна без решеток, окон много – прыгай в сугроб хоть носом, хоть задницей. Выглянув в одно из них, я обнаружил множество следов вокруг корпуса. Выходит, ночью нас охраняли. Раньше этого не было, я вчера внимательно, хотя и в темноте, рассмотрел окрестности. А вот и часовой косолапит. С утра подморозило. Сопли у бедняги смерзлись. В строительной робе. Пола телогрейки отдувается. Значит, там автомат.
Что-то переменилось за ночь. Но что?
– То-то мне все скрип шагов слышался... – сказал Леня, присматриваясь к часовому.
Я вышел к порогу и несколько раз сильно ударил кулаком в дверь. Подождал минуту и ударил еще раз.
Заскрипели быстрые шаги.
– Чего надо? – спросил незнакомый голос с сильным акцентом.
– Какого хрена нас тут закрыли?
– Сейчас, подожди, я Халила позову...
Халил, похоже, и сам спешил сюда же.
– Извини, майор, так Гаврош приказала.
– Мне в туалет надо.
– Она уже звонила. Вот-вот прибудет.
– Халил, что-то случилось?
– Нет, ничего. Просто она боялась, что вы напьетесь и куда-то за водкой побредете.
– Водки в комнате полно.
– Разве на вас напасешься?.. Подожди. Она вот-вот должна быть.
Я вернулся в комнату и глянул под стол. Пять пустых бутылок. Это, должно быть, произвело впечатление на Марию с Исмаилом, когда они приходили вечером. Да и на любого другого такая картина подействовала бы, словно сам выпил. На меня, конечно, не так сильно, потому что я знаю – мы выпили всего одну, и то частично отлили в щель.
– Не так что-то, господин подполковник...
– Сам чувствую. – Он хмуро сидит у окна. – Кстати, вон, кажется, ты едешь...
– Что? – не понял я.
– Ты, говорю, приехал.
– Приехали... – сказал я по другому поводу.
Не иначе, у подполковника началась белая горячка. Надо срочно его похмелять.
Я выглянул через его плечо в окно. Ворота лагеря раскрыты, и во двор въезжает моя старенькая «птица-тройка». Ну и шутки у Проханова.
– Тебе просто повезло, – сказал я, – что у меня под рукой смирительной рубашки не оказалось. А то я уже приготовился тебя связывать и вызывать «Скорую». Санитарами там работают Халил с Исмаилом.