Операция «Антитеррор»
Шрифт:
Семейные проблемы были решены, и не так, как хотелось бы Асафьеву, – жена сразу стала вспоминать всех подруг и родственников, которых следует предупредить, и его почти не слушала, а это уже значило, что лавина пошла, что остановить ее уже не удастся. Такая же страшная лавина, как сам водяной поток. Но важно было успеть в первый момент. Потом будет паника и неразбериха. А случись что в ближайшее время – многих и бегство не спасет. Не успеют эвакуироваться. Тешило надеждой только то, что у чеченских боевиков есть свой черный здравый смысл. Скорее всего они
Снова позвонил Лоскутков:
– Слушай, майор...
– Слушаю... – Асафьев ответил раздраженно, потому что он последовал примеру именно этого мента, который предупредил своих, следовательно, оба они оказались причастными к панике, которая охватит целый район города в ближайшие часы.
– Мысль у меня появилась... Возможно, это та самая соломинка, за которую...
– Ну-ну...
– Где была перестрелка с чеченцами, когда убили омоновцев и сотрудника ГИБДД?
– На улице Блюхера в районе поселка Мебельный.
– Вот-вот. По одну сторону дороги поселок, по другую сосновый бор. А за сосновым бором Шершневское водохранилище.
– Ну и что?
– За поселком Мебельный на большом промежутке нет жилых строений. Чечены ехали со стороны поселка автоматно-механического завода. А что, если пошерстить их там?
– Почему именно там? Мало ли по каким делам они могли там проезжать? Есть еще данные?
– Не данные даже, а просто слухи. Дошло через десятые уши. Один из наших осведомителей вчера вечером слышал разговор двух женщин. В троллейбусе номер двенадцать, идущем в сторону Медгородка, видели женщину с окровавленной рукой. Вечером уже, часов, предположительно, в восемь. Руку она старательно прятала. С ней был человек кавказской наружности. По описанию женщина очень подходит под Гавроша.
– По времени подходит. Она могла ехать куда-то после убийства Вахи. Но даже если это была она... Это же – Медгородок...
– Оно – конечно, оно – так... Но Мебельный поселок находится на той же линии, только дальше. И нет гарантии, что она вышла именно на Медгородке, просто раньше вышла женщина, которая обратила внимание на окровавленную руку. А еще дальше, если помнишь, – поселок автоматно-механического завода. Я бы на месте чечен обязательно постарался устроиться где-нибудь на берегу водохранилища. Чтобы визуально можно было наблюдать за плотиной.
– Поселок автоматно-механического – это от самой плотины слишком далеко. Тогда бы они остановились в поселке Шершни.
– Там уже все переворошили. Нет там чеченов. Кроме одного местного жителя. Но он чечен только по национальности, на родине ни разу не был и даже языка не знает. Полностью обрусевший. Он и сам себя русским считает. А другие считают его татарином.
– Попробуй, – вяло согласился Асафьев. – Пошерсти...
– Я хотел тебе это предложить. А сам я другое надумал. Хочу квалификацию поменять...
Голос мента потерял обычную грубость, и Асафьев понял, что Лоскутков придумал что-то такое, в чем сам сомневается и просит совета.
3
Мы начали с рекогносцировки. Решили просто проехать с подполковником мимо шлюза и вернуться назад, чтобы рассмотреть то, что раньше видели оба неоднократно, но не приглядывались с конкретно обозначенной целью. По правде говоря, мы надеялись, что удастся поговорить в машине, если мы вдвоем поедем, и выработать план совместных действий.
Но Гаврош сама пожелала сесть за руль.
– Извини, Машенька, но в данном конкретном случае на левую сторону садятся только медведи, – сказал я. – Нам надо посмотреть внимательно. На обратном пути за руль ты сядешь. Тогда нам надо будет уже справа быть.
Я умышленно сказал про «медведей». В прошлую чеченскую кампанию мой подполковник воевал в отдельной группе спецназа ГРУ «Медведь». И передавили эти «медведи» немало чеченских волков. Она же, похоже, слишком любила в детстве сказки и меня не поняла. И слава богу. Только Проханов коротко стрельнул насмешливым колким взглядом, одобряя, но не поддерживая.
Ехать можно было и напрямую по берегу, хотя дорога там, пожалуй, и для танка трудновата. Мария именно этот путь и показала, величественным жестом Наполеона махнув рукой.
– Нет, – не согласился я, в первую очередь озабоченный здоровьем «старушки». – Нам и так придется сейчас дважды под носом у охраны проскочить. Ни к чему показывать, что мы отсюда появились. Проехали по дороге – никто внимания не обратит, хоть целый день, как челнок, туда-сюда курсируй. А по берегу – заметят сразу. Лучше не светиться...
– Время... – сурово оправдала свое намерение наша командирша.
– И жизнь... И исход операции... – не менее сурово ответил ей подполковник.
На это она возразить не смогла. И я поехал через поселок, по следам недавно прибывшего «КамАЗа», придавившего вчерашний обильный снег, и по следам собственной машины. И было несколько странно отыскивать путь так – машина моя его знала, а я – нет.
– Знаешь дорогу? – Голос Марии умышленно равнодушен, но в этом равнодушии чувствуется напряжение. Откуда мне знать дорогу, если я прибыл сюда на троллейбусе, а потом шел пешком через лес.
– Я в этом городе вырос. И в детстве все эти места на велосипеде объездил. Я школьником с велосипеда не слазил. У нас весь двор был такой – на колесах...
Мой ответ ее, кажется, удовлетворил; и меня тоже, потому что неприятно было бы в самом начале операции получить удар в горло, от которого трудно будет оклематься – если это вообще возможно. Просто обидно было бы получить такой удар. Хотя я и жду постоянно от нее какой-то гадости, тем не менее руки мои заняты управлением, внимание поглощено дорогой, и трудно будет поставить правильный защитный блок. А ее умение бить требует от противника постоянного напряжения и сосредоточенности.