Операция «Цитадель»
Шрифт:
– Это хорошо, что вы присутствуете здесь, – глухим, угнетенным голосом проговорил командарм, – но плохо, что меня не поставили об этом в известность.
– Мое упущение, – подхватился комдив Буняченко. – Обязан был предупредить вас.
О Кононове, тогда еще майоре Красной армии, Власов впервые услышал в конце августа или в начале сентября сорок первого. Участник финской войны, награжденный орденом Красной Звезды за бои в окружении, этот офицер повел большую часть своего полка в плен, вместе с командирами и комиссаром. Но самое удивительное, что, убедив офицеров полка и добрую тысячу своих солдат сдаться немцам, Кононов повел их в плен с развернутым знаменем. А пораженному этой картиной германскому генералу сразу же заявил, что «вместе
Тогда, в сентябре сорок первого, Власову казалось, что, описанная в немецкой листовке сцена сдачи полка при развернутом знамени – обычная пропагандистская выдумка, и только здесь, в Германии, убедился, что на самом деле все это правда. Оставленный для арьергардного прикрытия отхода дивизии, полк Кононова действительно пошел сдаваться в плен, хотя боевая обстановка не вынуждала его к этому.
Власов понимал, что сам он тоже выглядит в глазах миллионов русских, особенно в глазах советского генералитета, предателем. Тем не менее простить «герою финской» Кононову [60] того, что, оставленный прикрывать отход дивизии, он откровенно предал ее и повел солдат в плен вместе со знаменем полка, – он не мог. Слишком уж это выглядело по-предательски.
60
Исторический факт. Майор И. Кононов действительно повел свой полк, вместе с комсоставом и комиссаром полка, в плен, при развернутом знамени. Сначала он командовал 102-м казачьим полком вермахта, затем казачьей дивизией, и, наконец, завершил войну в должности командира русского казачьего корпуса войск СС.
Однако Жиленков мукам сомнений не предавался.
– Уже сейчас предполагается, – продолжил он свою речь, – что отдел управления казачьими войсками возглавит белогвардейский генерал Татаркин, прекрасно знающий особенности и белого, и монархического движений русских сил в Европе и США.
Чем дольше говорил Жиленков, тем очевиднее становилось его ораторское и идеологическое превосходство над Власовым. Это проявлялось настолько резко, что, как потом стало известно Власову, Трухин и еще кое-кто из генералов уже даже стали побаиваться, как бы выступление Жиленкова не стало началом раскола «власовского движения», после которого немцы могут отправить их назад, в лагеря для военнопленных, а то и расстрелять.
– Как по писаному чешет, райкомовская его душа! – прохихикал известный весельчак генерал-майор Дмитрий Закутный, который в свое время командовал стрелковым корпусом, будучи в прошлом самым старшим командиром Красной армии, после Власова.
Однако он единственный из всех присутствующих ни на какую особую должность не претендовал, довольствуясь тем, что и на фронте уцелел, и в плену выжил, а теперь вот еще и так неплохо устроился. Этот человек умел радоваться тому, чем обладал и чем наградила его судьба, поэтому, наверное, чувствовал себя самым счастливым из всего комсостава РОА.
Когда Жиленков, наконец, завершил свою речь, Власов счел совещание скомканным и отпустил всех, кроме начштаба Трухина, а также Мальцева, Малышкина и Меандрова, которых пригласил в отведенный ему кабинет. Однако по дороге туда Власова догнал генерал Шаповалов. Своему по-крестьянски грубоватому, кирпичного цвета лицу он пытался придать вид истинно германского благородства, вот только получалось это у пролетарского генерала крайне плохо.
– Еще раз, теперь уже лично, хочу поблагодарить за назначение меня на пост командира дивизии, господин командарм.
– Ну, за это вы должны благодарить офицеров абвера, да еще генерала Кестринга, на которого они нажали, – вполголоса произнес Власов, увлекая комдива к ближайшему окну-бойнице. – Как видите, и теперь, в нелегкие для себя дни, абвер все еще не забывает об одном из
– Значит, ветер все еще веет оттуда? – ничуть не смутился Шаповалов.
– Оттуда, генерал-майор, оттуда.
– И давно вас уведомили о моем сотрудничестве? [61]
61
На суде Власов признал: «Шаповалов действительно был агентом немецкой разведки, и, по совету Кестринга, мы вынуждены были согласиться на то, чтобы дать Шаповалову под руководство предполагавшуюся к формированию 3-ю дивизию». Сам Шаповалов, вместе с Трухиным, Боярским и Благовещенским, попал в плен к «красным чехам». Боярского чешские партизаны расстреляли, Трухина и Благовещенского передали советским войскам, а Шаповалова повесили. Почему так произошло? Предполагаю, что чехи обнаружили у него документ, подтверждающий, что он является агентом германской разведки.
– Все же лучше командовать дивизией РОА, – не стал отвечать на этот, явно излишний, вопрос Власов, – чем какой-нибудь заранее обреченной разведгруппой где-нибудь в районе Тулы.
…Ну а второе, секретное, совещание Власов начал уже без Шаповалова, с участием лишь Мальцева, Трухина и Меандрова, а также присоединившегося к ним в последние минуты генерала Малышкина, который возглавлял контрразведку и службу безопасности РОА.
– Здесь, в узком кругу высшего командного состава РОА, могу сказать, что война, которая завершается сейчас в Западной Европе, это уже, по существу, не наша война, – начал свое выступление Власов, скрестив руки на груди и прохаживаясь взад-вперед за спинкой кресла, вдоль стены, украшенной портретами фюрера и императора Фридриха I.
– Вы правы, – поддержал командарма начальник штаба РОА, – война уже, собственно, не наша.
– Конечно, она истощает людские и технические ресурсы Красной армии, облегчая нам в какой-то степени основную задачу. И уже хотя бы поэтому мы будем принимать участие в заключительных боях и битвах ее. Однако истинная цель наша заключается в том, чтобы сохранить боеспособные силы РОА, вобрать в ее ряды как можно больше бывших военнопленных, белогвардейцев и остарбайтеров. Пользуясь тем, что основные силы красных будут отвлечены боями в Западной Европе, мы уже сейчас должны разворачивать партизанско-повстанческую борьбу в глубинных районах России.
– Причем делать это следует как можно скорее и интенсивнее, – на сей раз воспользовался его паузой уже генерал Малышкин.
– С этой целью в ближайшее время будет создана специальная разведшкола РОА, с тем чтобы мы могли готовить свои кадры вне сети германских разведывательно-диверсионных школ. Кроме того, я намерен обратиться к германскому командованию с просьбой передать в наше ведение несколько сотен опытных диверсантов из числа русских, причем желательно из тех, которые уже имеют опыт работы в тылу красных. С такой же просьбой мы обратимся и к белоказачьему атаману генералу Краснову. Все полномочия по развертыванию этой борьбы временно поручаются полковнику, уже представленному к чину генерал-майора, Михаилу Меандрову. Ему также было поручено разработать план начального этапа борьбы.
Власов остановился и вопросительно взглянул на Меандрова.
– Я готов, господин генерал-полковник.
Власов слегка поморщился. Он не любил, когда вспоминали о его чине, полученном из рук Гитлера. И только осознание того, что права на чин, полученный из рук Сталина, он уже тоже давно лишен, удерживало командарма от каких-либо замечаний по этому поводу. Тем более что и Меандров, и Трухин, не говоря уже об одном из первых, кто облачился в германский мундир, – Жиленкове, буквально требовали от Власова, чтобы он то ли одел, в конце концов, мундир германского генерала, то ли на тот невзрачный мундир цвета хаки, который он сшил себе, нацепил наконец генеральские погоны и прочие знаки различия.