Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки

Ванденберг Филипп

— Кто-нибудь понимает, что это? — медленно спросил Туссен.

Д’Ормессон подвинул бумагу ближе к себе, повернул несколько раз, посмотрел на свет, протянул Миллекану и, наконец, ответил:

— Я не знаю.

— Но этот лист выпал из руки Курсье. Как еще он мог попасть в гробницу?

Миллекан откинулся на спинку деревянного стула, взял бумагу в руки, так что на нее падал свет от лампы, и что-то забормотал, на что остальные не обратили внимания.

— Ведь это с любым из нас могло случиться, — сказал д’Ормессон, выпил, вытер рукавом губы. — Завтра нужно достать его. Туссен, вы знаете, как это сделать?

Туссен пожал плечами:

— Нам нужен домкрат. Если нам удастся приподнять плиту, упавшую на Курсье, мы легко сможем вынести его. Но безопасным это мероприятие не назовешь.

— Хороший парень был, — заметил профессор д’Ормессон, — а ведь мне он сначала не понравился. Впечатление производил, будто больше в женщинах понимает, чем в истории Древнего мира. Казался человеком, способным на все, что сулит деньги. Есть такие люди.

Туссен покачал головой:

— Он был прекрасным ученым. Он легко бы мог жить на деньги, полученные в наследство, но работал в Коллеж де Франс, потому что ему это нравилось.

Миллекан начал тщательно протирать очки, при этом не отворачиваясь от бумаги, лежавшей перед ним на столе, и периодически повторяя: «Интересно, интересно!» При этом он кивал головой.

Туссен и д’Ормессон подвинулись ближе.

— Что вы об этом думаете, профессор? — спросил Туссен.

Тот привычным неспешным движением надел свои очки в золотой оправе, хлопнул ладонью по бумаге и сказал:

— Я не уверен, но подозреваю, что это план Саккары.

Собеседники озадаченно смотрели на профессора.

План, если это действительно был план, выглядел совсем непохожим на те, которыми они пользовались.

— Конечно, это старый план! — добавил Миллекан. — Ему не менее пятидесяти лет. Посмотрите, вот! — Он показал на правый нижний край, где были видны буквы «О» и «М».

— О, точка, М, точка? Что это значит? — спросил Туссен.

— Как вы думаете? — обернулся Миллекан к д’Ормессону.

— Полагаю, мы думаем об одном и том же, — ответил тот. — Огюст Мариет.

— Верно.

Мужчины склонились над столом. Д’Ормессон подвинул лист ближе к себе, остальные, вытянув шеи, следили глазами.

— Вот, — сказал Миллекан и постучал указательным пальцем по треугольнику в центре. — Это пирамида Джосера. Далее на северо-восток пирамида Усеркафа, на юго-запад — пирамида Унаса, а немного дальше — Сехемхета. — Четыре треугольника, расположенных практически на одной линии.

— Предположим, вы правы, — ответил Туссен, — тогда на северо-западе от пирамиды Джосера должен быть лабиринт быков Аписа.

— Совершенно верно! — взволнованно воскликнул д’Ормессон. — Посмотрите на эту решетку, это Серапеум.

Все больше объектов мужчины узнавали на карте — гробницы, обозначенные квадратами, и круги, имевшие, видимо, особое значение, например, один обозначал дом Мариета возле Серапеума, и считывали указанное расстояние в метрах.

Бесспорно, в связи с существованием плана вставало множество вопросов. Например, как он попал к Курсье, зачем он взял его в гробницу Нефера и почему не рассказал о существовании документа. Более чем невероятным казалось предположение, что Курсье нашел его в гробнице и именно после того, как в нее было возвращено бесполезное содержимое. Скрывал ли этот план некое указание, о котором Курсье не хотел рассказывать? Было ли в гробнице нечто, представлявшее интерес, чего не заметил никто из них?

Ночью же было принято решение задействовать код «фараон», поставить консула в известность о гибели Курсье, остановить работы и отложить поднятие тела до поступления указаний из Александрии. Рабочие же должны были на следующий день начать работы в другом месте, к северу от дома, в котором жили французы. Вход в гробницу Нефера было решено для начала закрыть железной решеткой.

О сне в эту ночь никто и не думал: Миллекан считал, что обнаруженная им гробница оказалась важнее, чем кто-либо мог предположить; д’Ормессон, хотя и завидовал успеху коллеги, мечтал о том, чтобы поскорее прекратить расследование; перед глазами Туссена же стоял образ раздавленной руки Курсье.

Французы решили заняться тем, чтобы сличить объекты на плане Мариета со всеми известными им до сих пор. Работа эта оказалась сложной, прежде всего потому, что необходимо было каждый раз учитывать, велись ли раскопки до или после деятельности Мариета. Таким образом, стало абсолютно ясно, что документ действительно является планом Саккары.

Собственно говоря, в существовании такого плана не было ничего таинственного, ничего, что могло бы заставить Курсье скрывать его. После сличения остался лишь один объект — круг, помеченный крестом, — оставшийся для французов загадкой. Место находилось западнее пирамиды Джосера, расстояния не были указаны, по-видимому, речь шла об ареале, до сих пор не охваченном археологами.

Миллекан задался вопросом, не искал ли уже Мариет гробницу Имхотепа, что лишь вызвало усмешку д’Ормессона: Мариет, конечно, не был особо аккуратен в фиксировании своих исследований и чаще пользовался взрывчаткой, чем древними рукописями, когда речь шла о возможности совершить открытие, но поиски гробницы Имхотепа скрыть ему все же не удалось бы.

Ученые были близки к тому, чтобы вновь разругаться, но вмешался Эмиль Туссен, заметив, что на протяжении недель они руководствовались и более незначительными подсказками и, быть может, следует попытаться использовать этот шанс. Этим, подчеркнул Туссен, он ни в коем случае не хочет сказать, что принимает сторону Миллекана, но не считает его идею также и абсурдной. Он предполагает направить документ в Бюро секретной службы, чтобы проверить его подлинность и выяснить возраст.

На следующее утро гробница Нефера была временно закрыта решеткой, что не вызвало подозрений, ведь и прочие гробницы в округе были закрыты так же. Миллекан отправил консулу в Александрию телеграмму следующего содержания:

«Фараон + стоп + присутствие срочно необходимо + стоп + Миллекан».

Доктор Поль Сакс-Виллат прибыл в Саккару на следующий день, собственноручно управляя кабриолетом «Лоррейн-Дитрих». Последние два километра пути он, правда, предпочел проделать на осле, с одной стороны, щадя автомобиль, с другой — дабы не вызывать ненужных подозрений. Это действительно было вполне благоразумно, потому что все пространство Саккары было в то время заселено, как муравейник. Туристы со всего мира, привлеченные зазывающими статьями в журналах, скупали туры. Высокие автобусы компании «Кук» пробирались по дорогам пустыни вплоть до самых пирамид, и вымуштрованные гиды на всех языках восхваляли мудрого Имхотепа, строителя этих чудесных сооружений.