Операция «Гадюка» (сборник)
Шрифт:
Егор кинулся было к нему — может, нужна помощь. Ведь в таких случаях не думаешь… Егор пробежал несколько шагов по направлению к лежащему телу. И замер.
Потому что из-за угла быстро, как таракан, выскочил давешний велосипедист. Или другой, но на него похожий. Он словно поджидал там, за углом, и подъехал буквально через минуту после смерти самоубийцы.
Велосипедиста Егор боялся — с первой встречи. Велосипедист был деловит и бесстрастен. Как робот.
Он подъехал к стене, прикоснулся к ней рукой и повернул большое колесо так, чтобы удобнее
Как бы стремясь ожить, самоубийца двинул рукой — Егор видел, как его пальцы сжимались и разжимались. Затем дернулась голова.
Велосипедист внимательно рассматривал лежащего на асфальте человека. Затем откинул назад черную блестящую полу плаща и, сделав резкое движение рукой, вытащил из ножен короткий меч. Или длинный нож. Меч блеснул в руке. Велосипедист тщательно прицелился и занес меч. Самоубийца робким движением поднял руку, будто стараясь защититься от удара. Но было поздно. Меч опустился на шею самоубийцы, и его голова покатилась в сторону. Велосипедист шагнул следом за головой, нагнулся и быстрым движением поднял ее за волосы. Темная кровь лилась из шеи, как из опрокинутого кувшина.
Движения велосипедиста были деловитыми, экономными. Под другой полой плаща обнаружился мешок. Велосипедист сунул голову в мешок и затянул его.
Затем свистнул. Переливчато, долго — Егору было видно, как вытянулись трубочкой его губы.
Ничего не случилось. Велосипедист отошел к стене, взялся за руль велосипеда и ловким движением взобрался на седло. Велосипед совершил полукруг, прежде чем человек сумел направить его по проспекту.
Егор смотрел вслед велосипедисту.
Он не мог бы сказать себе, испуган ли тем, что увидел, или нет. Он смотрел на эту сцену без интереса, внутренне сжавшись, но не более как на отвратительную сцену в фильме. Его это как будто не касалось.
Егор кинул взгляд в ту сторону, куда убежала Люська. Вот ей этого видеть не следует. Но Люська не возвращалась.
Надо бы отыскать ее. Но какое-то неясное, даже стыдное любопытство заставило Егора вместо этого медленно направиться к обезглавленному трупу. Ему самому непонятно было, что же он собирается там увидеть. Да и не хотелось видеть.
Но он шел.
Не доходя шагов десяти, Егор заметил какое-то движение возле тела, как будто покойник снова намеревался ожить.
Егор замер. Потом все же проклятое любопытство заставило его двинуться дальше.
Но не до конца.
Он остановился в пяти метрах от тела и тогда понял, что же движется. Это были большие светло-коричневые муравьи, размером с пчелу, — они выбегали вереницей из открытого подвального окна и стремились к телу. Они окружили лужу крови на асфальте, облепили шею и руки. Их становилось все больше, и уже казалось, что весь человек шевелится.
Егор решил, что именно велосипедист свистком вызывал муравьев, которые здесь служат
И тут до него донесся высокий крик.
Кричал ребенок.
Егор сообразил, что это Люська.
И сразу забыл о страшном велосипедисте, муравьях и самоубийце — главным в этом мире была Люська. Она возвращала Егора к разумным действиям и чувствам. Пока она есть, с ума не сойдешь, хотя бы потому, что надо заботиться о ребенке.
Егор побежал через площадку у метро к домам, что толпились за круглым вестибюлем. Крик оборвался. Стало совсем тихо.
Егор бежал и мысленно уговаривал Люську не кричать, потому что ее может услышать велосипедист.
Егор вбежал во двор дома, в котором был магазин «Рыба».
И сразу увидел Люську. Люська неслась по пустынному двору, но не к нему, не к метро, а к арке, ведущей на проспект.
— Люся! — позвал Егор. — Ты куда?
Люся остановилась как вкопанная. Повернула голову. С надеждой и страхом — не показалось ли ей. И тут увидела Егора.
— Ну где же ты! — закричала она с укором. — Почему тебя нет?
— Ты заблудилась? — спросил Егор.
Он был несказанно рад тому, что ничего плохого не случилось.
— Я пошла к нам, — сказала Люська. Она протянула руку и взяла его за пальцы. Ее рука была невесомой и пальцы такими тонкими, что страшно было ей сделать больно. — Дверь открыта, а дома никого. И вещи унесли. Кто унес вещи?
— Не знаю, — сказал Егор. — Какие-то вещи здесь остаются, другие исчезают. Разве нам с тобой понять?
— А что случилось? — На этот раз Люська спрашивала без упрямства, просто с интересом.
— Я тебе объяснял.
— Да, ты объяснял, — согласилась печально Люська. — Только я с самого начала не поняла, а теперь тем более не понимаю. Я бы обратно вернулась.
— А ты хочешь?
— Здесь так плохо.
— Здесь плохо, — согласился Егор.
— Куда мы пойдем?
— Ты устала?
— Нет, только хочу спрятаться. Может, в метро спрячемся и ты мне все расскажешь?
— Не надо в метро, — сказал Егор.
Если есть муравьи, подумал он, то могут быть и крысы. И всякие гады. Вернее всего, они таятся в темных местах. Так что лучше оставаться на свету.
Они вышли под аркой на проспект. Лишенный деревьев и снега, лишенный машин и людей, проспект стал невероятно широким и тоскливым. Казалось, что до домов на той стороне не добежишь.
— Скорей бы люди возвращались, — сказала Люська. — Если бы была золотая рыбка, я бы ее попросила, чтобы люди возвратились.
У закрытого железными ставнями коммерческого киоска возилась какая-то фигура. В руке у этого человека был лом. Человек был странно одет — в черное длинное пальто без одного рукава, вместо него был виден оранжевый рукав рубашки.
Волосы у человека были серыми, они окружали тусклым венчиком блестящую лысину.
— Пойдем отсюда, — сказал Егор.
— Погоди, — возразила Люська. — Давай посмотрим, что он делать будет.