Операция «Хрустальное зеркало»
Шрифт:
Яруга (рычит):
– С кем? С кем, черт возьми!
Медведь:
– С кем-то у вас в УБ.
Яруга крикнул секретарше:
– Дай ему стакан чаю, да покрепче!
Секретарша принесла почти черный чай. Яруга сам поддерживал стакан, пока арестованный пил.
Яруга:
– С кем в уездном УБ был у Зэнки контакт? Какие инструкции получили вы там от нее?
Медведь:
– Она сказала, что в городе появился какой-то убек из Варшавы, по имени Миколай. Он завязывал здесь знакомства, подкупил кое-кого из наших. Во всяком случае, кажется, выведал дату и час нашего налета на город. Он явился в УБ и предостерег. Но предупредил
Медведь замолчал. В комнате воцарилась полная тишина, раздражающе поскрипывало только перо Яруги, который вел протокол.
Яруга:
– Кто в уездном УБ был членом вашей организации или сотрудничал с нею?
Медведь:
– Не знаю. Контакт с этими людьми поддерживала Зэнка.
Яруга:
– Опишите ее или назовите адрес либо место, где ее можно встретить.
Медведь:
– Мне ее адрес неизвестен. Я не знаю, где можно с ней встретиться. Зэнка – сотрудник нашей разведки, а деятельность разведки полностью законспирирована.
Яруга:
– Опишите ее внешность.
Медведь:
– Зэнка высокого роста, рыжеватая. Голубые глаза, широкая в бедрах. Возраст, пожалуй, около двадцати лет. Последний раз я видел ее в черном костюме. Кто из УБ с нами сотрудничал, не знаю; я знаю только, что их было два или три человека. Один работает у вас охранником, второй занимает какое-то весьма высокое положение. Именно к нему и обратился этот ваш поручик, которого пришлось потом ликвидировать. Вероятно, он обладал немалой властью, если… смог освободить из тюрьмы Романа, прежнего адъютанта Рокиты. Роман влип по собственной глупости. У него нашли сургуч и какую-то печать нашей организации. Освободили его почти сразу же.
Яруга:
– Когда это было?
Медведь:
– Когда? В январе… Больше я ничего не знаю. Яруга вызвал часового и приказал увести арестованного.
На следующий день состоялись торжественные похороны двенадцати жертв ночного налета Рокиты. Убитых везли через весь город на трех армейских грузовиках с опущенными бортами, в гробах, обтянутых кумачом. Похоронную процессию, которую составляли школьники, несколько тысяч жителей городка, возглавлял почетный воинский эскорт в составе роты. На похороны прибыли представители воеводского комитета партии.
Вначале открытые гробы установили для гражданской панихиды в зале заседаний при канцелярии старосты. Оттуда колонна двинулась к загородному кладбищу. Альберт почти всю дорогу шел в абсолютном одиночестве, оказавшись среди родных и близких погибших. Около кладбищенских ворот он заметил возле себя Лигензу. Она была в элегантном черном костюме, который плотно облегал ее стройную фигуру. В ярком свете полуденного солнца еще более отчетливо бросались в глаза фиолетовые следы ожога на ее лице.
– Я боюсь за вас, майор, – сказала она.
– Майор? Вам и об этом уже известно. Меня поражает ваше всеведение.
– В этом маленьком городке обо всех все знают. – Неужели?
– Люди утверждают, что у Яруги длинные руки. Вам лучше не становиться ему поперек пути. Тем парням, которых он схватил, уже ничем не поможешь. Мне жаль их. Ни одному из них уже не суждено изведать прелесть свободы.
Альберт не ответил. Он шел рядом с нею по длинной кладбищенской аллее, обсаженной печальными туями. Лигенза задевала его плечом, так как в узкой аллее было тесно. Он взял ее под руку и склонился к самому уху:
– Бывает и так, что молодой человек, которому вроде бы больше не суждено почувствовать прелесть свободы, вдруг оказывается на воле. Случаются же побеги даже из-под перекладины. Но подчас неизвестно, – что же все-таки было лучше: могила или свобода. Одно несомненно – молчат только мертвые. У Иуды, как вам известно, был мешок. Рассказывают, что мешок этот был сшит не только из ягнячьей, но также из львиной и… лисьей шкур. Из шкуры ласки-лисицы, которая высасывает кровь через крошечную, почти неразличимую ранку. О, поверьте, в этом городе тоже есть Иудин мешок… Между прочим, можно сшить мешок из… медвежьей шкуры, – громко рассмеялся он, так что люди, шедшие рядом, с негодованием посмотрели на него.
– Медведь? – забеспокоилась она.
У открытых могил было много народу. Солдаты снимали гробы с машин и несли их на плечах через кладбище.
Альберт заметил дочь Рамуза, попробовал протолкаться к ней, но потом передумал. Начались речи.
Представитель воеводского комитета партии, маленький, рыжий, с бородкой, остановился прежде всего на особе покойного учителя:
– Рамуз не был коммунистом. Он принадлежал к нашей либеральной интеллигенции, с которой коммунистам не всегда легко найти общий язык. Он был, однако, настоящим педагогом, историком и, хотя не являлся марксистом, воспитывал своих учеников в атеистическом духе, прививал им умение объективно осмысливать историю и современные деяния нашего народа. Он учил разумно мыслить, внушал терпимость и непредвзятость. Некогда друг Перкуна, он развенчивал в представлении молодежи все распространяемые о нем легенды. Рамуза возненавидели клерикалы, он – еще одна жертва польского фашизма. Оружие, которое его поразило, было нацелено не только в дело социализма, оно ударило и в либеральную интеллигенцию. Наша интеллигенция лишний раз убедилась, что ее настоящий враг не коммунисты, а деятели подполья, которые неотвратимо скатываются на путь фашистского террора, стремясь задушить любую смелую мысль!
Потом выступающий сказал о Крыхняке:
– Он пал на поле боя, сраженный предательской пулей, пал, защищая народную власть и социализм.
Когда к красному полотнищу, покрывавшему гроб Крыхняка, прикалывали Крест Отваги, кто-то легко тронул Альберта за плечо.
– Это тоже надо уметь, майор, – сказал ему Яруга.
– Что именно?
– Погибнуть вовремя. Я вот думаю: проживи он хоть на день дольше, не пришлось ли бы хоронить его, как пса под забором? Хуже всего, однако, то, что час назад бежал Медведь. Я приказал снова доставить его на следствие, но по дороге он «ушел»… Никто не понимает, как это могло случиться.
– Да-а-а? – не очень искренне удивился Альберт. Над открытыми гробами продолжались речи. От
могил тянуло свежей землей. Вдова Крыхняка рыдала.
На улице, возле кладбища, Альберта остановил какой-то мужчина.
– Пойдемте, вас вызывает начальник.
– Вы меня вызывали? – спросил Альберт, присаживаясь возле стола и закуривая.
Яруга движением руки попросил своих сотрудников покинуть кабинет.
– Я не вызывал вас, майор, а лишь приказал одному из моих людей, чтобы он пригласил вас ко мне.