Операция «Испаньола»
Шрифт:
Шасси «Геркулеса» коснулись полосы. Стуколин, наблюдавший за посадкой с земли, отметил высокий профессионализм пилотов: они сели с первого захода и практически без ошибок — прямо хоть фильм делай для балашовцев [33] . «А может, они сами балашовцы?» — подумал Стуколин, вспомнив, что совсем еще недавно Россия и микроскопическое государство, армия которого готовится к вторжению, составляли единое целое — одну большую страну.
Убедившись, что транспорт сел без приключений и глушит двигатели, майор с лейтенантом ушли на базу, предоставив разбираться с «Геркулесом» тем, кто дожидался этого с нетерпением на земле.
33
Балашовцы —
— Вперед, братва! — рявкнул Стриженый, обращаясь к своей команде. — На абордаж!
Грузовики сорвались с места, выезжая прямо на взлетно-посадочную полосу и окружая тушу транспорта со всех сторон, как муравьи жирную гусеницу. Стриженый подогнал свой командный джип к тупому носу севшего транспорта, отрезав последнюю возможность для пилотов развернуться на полосе и взлететь. Стуколин, наоборот, решил поставить «ЗИЛ» у хвоста, крикнул Жене, чтобы тот держался этой позиции, выскочил и побежал вдоль туши самолета к командному джипу. Стриженый уже переминался на бетоне полосы, рядом с ним кучковались трое в «косухах». Стуколин поспел вовремя — входной люк транспорта, расположенный на фюзеляже по левому борту, открылся, и в образовавшемся проеме возник пилот — по виду типичное «лицо кавказской национальности». Распахнув люк, он замер, с очевидным обалдением разглядывая команду Стриженого.
— Эй ты, чмо! — обратился к пилоту Стриженый. — Трап спускай, ферштейн?
Пилот отпрянул, и в руке у него появился пистолет. Очевидно, он не до конца понимал, в какой ситуации оказался. Заклацали затворы. Стуколин оглянулся и с веселым удивлением обнаружил, что ребята в «косухах» вооружены до зубов, что они и продемонстрировали, извлекая на свет пистолеты-пулеметы «узи». Стриженый доставать оружие не стал, а сказал с нехорошей усмешкой, обращаясь к пилоту;
— Ну что, чурка, постреляем? Или сразу ствол отдашь?
Стуколин подумал, что, может быть, пилот не понимает русского языка, но тот всё прекрасно понял. Он замер, затравленно глядя на бойцов Стриженого, потом медленно опустил руку с пистолетом.
— Давай, давай, — подбодрил Стриженый. — Пистолет на землю и продолжим переговоры.
Пилот послушался. Он бросил пистолет под ноги Стриженому.
— Теперь спускай трап. Иначе вы отсюда никогда не улетите.
Пилот исчез в проеме люка, его место занял другой, такой же смуглый и кучерявый.
— Кто вы такие?! — крикливо вопросил он с характерным кавказским акцентом.
— Что вам надо?
— Второй вопрос мне нравится больше, — сообщил Стриженый, лучезарно улыбаясь — Поэтому я на него отвечу. Спускайте трап и открывайте трюм. Мы будем вас грабить.
Пилоты в проеме люка онемели. Потом тот, который появился вторым — видимо, командир экипажа, — заговорил быстро, путаясь в словах и иногда переходя на свой родной язык:
— Вы не иметь права так действовать. Мы подчинены законам других государств. Мы есть офицеры НАТО, самолет принадлежит Норвегии, является территорией Норвегии. Вы нарушаете международное законодательство, вы будете отвечать за это перед судом…
— Я отвечу-отвечу, не беспокойся, — заверил Стриженый. — Мне не впервой. Но это будет потом, а сейчас… спускай трап!!!
Стриженый дернул за рукав куртки одного из бойцов, и тот, подняв ствол «узи» к чистому небу, выпустил длинную очередь. Израильский пистолет-пулемет стреляет не слишком громко, шумовые и визуальные эффекты на минимуме, но и этой демонстрации силы вполне оказалось достаточно, чтобы командир экипажа норвежского транспорта выкинул белый флаг. Пилоты «Геркулеса» спустили трап — складную металлическую лестницу. Стриженый с достоинством поднялся в кабину транспорта. Вслед за ним полез и Стуколин. Командир экипажа транспорта что-то сказал на своем гортанном наречии и отодвинулся, пропуская их внутрь.
— Значит, так, — Стриженый остановился и легонько ткнул командира кулаком в грудь; в глазах у того полыхнула ненависть. — Значит, так, вы купцы, а мы пираты; у вас — груз, а у нас — интерес к грузу. Если вы хотите улететь отсюда живыми, сдавайте груз.
Тут в голове Стуколина что-то щелкнуло. Пираты! Конечно же! Старший лейтенант понял наконец, почему Маканин дал операции перехвата название «Испаньола».
(Он вообще-то всегда был немножко тугодум — старший лейтенант Стуколин. Чисто физические реакции у него на высоте, а вот мыслительный процесс подкачал. Из-за этого он едва не провалил тесты при поступлении в Ейское авиационное училище. Будущим курсантам выдали размноженные типографским способом листки, на которых были изображены циферблаты, общим числом в шесть десятков. Большая часть делений на циферблатах отсутствовала, а некоторые циферблаты были повернуты на девяносто, сто восемьдесят или другое количество градусов в зависимости от фантазий безымянного художника. Зато везде присутствовали две стрелки, одна — часовая, вторая — минутная. Задачей будущего курсанта было определить, какое время отображено на каждом из циферблатов. На весь тест было выделено полчаса: по полминуты на решение одной головоломки из шестидесяти.
Получив свою пачку листков, Алексей Стуколин застыл в ступоре. В то время, когда его друзья, Громов с Лукашевичем, высунув языки и обливаясь потом, усердно заполняли клеточки теста, проставляя время, он с четверть часа сидел без дела, тупо уставившись на непонятные циферблаты. Заметив его нерасторопность, к Стуколину подошел пожилой майор, проводивший тест. «Что-то случилось, молодой человек?» — поинтересовался он участливо. Стуколин поднял на майора глаза и посмотрел виновато. «Я не понимаю, — сказал он. — Я не понимаю, что нужно делать». Майор мог бы забрать листки и указать Алексею на дверь: в том году желающих послужить Родине в рядах ВВС было предостаточно, но вместо этого он только вздохнул, присел рядом, отобрал у Стуколина шариковую ручку и показал, тыча в листок: «Вот здесь есть деления Дтри часа», Додиннадцать часов" и Ддвенадцать часов". ДДвенадцать" дает нам направление оси циферблата, Додиннадцать" и Ддвенадцать" вместе — сектор часа, эталон. Часовая стрелка находится у деления Дтри". Значит, имеем третий час. Остается выяснить, сколько минут до трех часов осталось. Где находится минутная стрелка?" — «Я понял! — закричал Стуколин радостно — Часы показывают половину третьего!» — «Правильно, — подтвердил и одобрил майор. — Именно половину третьего». Он аккуратно вписал «2: 30» в клеточки теста и вернул ручку Стуколину. Тот с рвением взялся за дело и успел в срок. Впоследствии, уже будучи курсантом Ейского авиационного училища, Алексей познакомился с добросердечным майором поближе. Выяснилось, что зовут его Аркадий Павлович и он имеет степень кандидата технических наук. В училище он преподавал курсантам высшую математику…)
Командир экипажа норвежского «Геркулеса», выслушав требования Стриженого, возмущенно мотнул головой, словно заупрямившийся гнедой жеребец, и тут его взгляд упал на Стуколина, точнее — на стуколинскую форму.
— Вы! — закричал он. — Вы — офицер! Вы должны подчиняться командованию. Вы нарушаете соглашение! Вы пойдете под трибунал!
— Заткнись, дурак, — велел Стриженый почти беззлобно.
— Нет, почему же, — сказал Стуколин, недобро прищурясь и начиная поглаживать правый кулак. — Пусть говорит.
Но командир экипажа умолк. Понял, видно, что спорить здесь и что-то доказывать бесполезно.
— Ну так что? — напомнил о себе Стриженый. — Будем глазки строить или писать?
Не ясно было, понял командир экипажа норвежского транспорта смысл последней фразы или нет, но он отшатнулся, посмотрел на «пиратов» диковатыми глазами и что-то крикнул в люк на своем языке. Уговорили. Загудели сервоприводы, и рампа грузового отсека со скрежетом стала опускаться. Стоило ей только коснуться земли, как к транспорту, дав задний ход, пристроился первый грузовик. Парни в «косухах» принялись споро разгружать норвежца, передавая коробки по выстроившейся цепочке.