Операция «Караван»
Шрифт:
Гравилеты, не сбавляя скорости, продолжали двигаться прежним курсом в темном, освещенном лишь ходовыми прожекторами, пространстве штольни. Мне уже было ясно, каким образом мы безопасно выйдем наружу и в чем заключалась методика Крысолова. Она объединяла в себе два из известных мне способов. Один — способ, которым Альбинос расчистил для нас акваторию. Второй, мой собственный, благодаря которому мы покидали базу на батиплане.
— Ракеты пошли! — доложила по связи девушка. — Шлюз открыт.
— Целей много? — уточнил Форсайт.
— Три патрульных торпеды, одна в непосредственной близости, две по курсу, на удалении километра от берега. Вам лучше занять ходовой эшелон до этой отметки.
— Есть, понял, — ответил лейтенант.
— Удачи вам, — напоследок пожелала девушка. — Конец связи.
И почти в ту же секунду через иллюминаторы резко, как выстрел, ударил лоток солнечного света. Я невольно зажмурился, а когда открыл глаза, по барабанным перепонкам ударили отголоски не очень далеких взрывов. Их не заглушил даже вой турбин. Били ракетами среднего калибра, причем экономнее и точнее, чем канониры Альбиноса. Вскоре воздух ухнул сильнее — это сдетонировала патрульная «Стрелка», я их по звуку взрыва научился хорошо отличать.
Гравилет начал резко набирать высоту. Так резко, что от быстрой смены давления у меня уши заложило. Пришлось сглотнуть. Пилоты спешили подняться на безопасную высоту как можно скорее, занять ходовой эшелон, пока батареи способны прикрывать и поддерживать с берега.
Наш гравилет накренился, и длинные тени от закатного солнца поползли по переборкам отсека — мы совершали разворот, чтобы, описав над океаном дугу, взять курс обратно, на восток. На мой взгляд, безопаснее было бы пролететь над островом, даже если патрульные твари и не могут нас достать на такой высоте, но пилоты так не стали поступать, а повели машины над океаном, примерно в километре от береговой черты. Видимо, у них были какие-то, непонятные мне инструкции. Но еще больше я удивился, когда вооруженный ракетным ружьем десантник молча поднялся с места, так же молча откатил в сторону боковой люк и, пристегнув к поясу страховочный тросик, принялся просто палить куда-то вдаль осветительными снарядами.
Я недоуменно глянул на лейтенанта. Тот сначала не понял, что меня могло удивить, но потом до него дошло, что я незнаком с местными инструкциями и пояснил, что это необходимая мера предосторожности при полетах над островом и вблизи него, так как ребята Байрона редко упускают возможность причинить хоть какие-то неудобства подземным жителям. И они непременно попытаются сбить гравилет из портативного ракетного комплекса, если не принять против этого меры. Но, поскольку зенитные боеголовки наводятся на источник тепла, пылающие в небе осветительные снаряды станут для них более притягательной цепью, чем турбины гравилета. Я поразился было находчивости островитян, но оказалось, что не они это придумали первыми. Так защищались от портативных зенитных комплексов еще в двадцатом веке, сразу, как только они появились.
— Зенитчики, когда видят, что гравилет летит с отстрелом снарядов, даже не станут стрелять. — добавил Форсайт. — Это пустая трата ракет. Но вот из ЗПУ долбануть могут, так что от берега нам лучше держаться подальше.
— Из чего? — не понял я.
— Из зенитно-пулеметной установки, — пояснил лейтенант. — Штука простая, но вполне эффективная на дистанциях до полутора километров. Фактически это счетверенный крупнокалиберный пулемет. Из такого если прилетит в борт, не порадуешься. Правда, хорош он против не очень скоростных цепей. Сверхзвуковик можно завалить заградительным огнем, но это дело такое — раз на раз не приходится. Кстати, мы уже над безопасной водой, можно держаться подальше от острова.
Чем больше я узнавая Форсайта и чем больше слушал его, тем больше утверждался в мысли, что ни он сам, ни его бойцы, не ограничились в обучении военному делу одной лишь теорией ведения боевых действий. Нет, по всему видать, что они были практиками, владели тактическими приемами, отлично ориентировались на местности без всяких приборов, и не раз уже, скорее всего, глядели в лицо реального, а не воображаемого противника. Все были собраны, но без нервов, как и положено во время боевой операции. Правду говорят, что друзья ослабляют нас, тогда как враги укрепляют. Не вступи Байрон в конфронтацию с Крысоловом, где бы эти ребята получили боевой опыт? Нигде. И приди на остров беда, от нее было бы некому защищаться. Потому что, каким бы ни было общество благополучным, внешний враг рано или поздно найдется. И чем благополучнее общество, тем быстрее это произойдет.
Я с тревогой подумал, что у меня в последнее время завелось что-то слишком много друзей. Не раскиснуть бы… хотя в нынешней обстановке без соратников мне просто не обойтись. Иногда и один в поле воин, да только войны бывают очень уж разными. И войну со всеми биотехами Индийского океана мне одному не выиграть. Мне и начать-то ее не удалось одному. Но теперь все, теперь она уже началась, и я был полон боевого задора.
Солнце клонилось к горизонту, но все еще ярко сияло в небе, океан под нами блестел, как рыбья чешуя. И три тяжелых боевик гравилета летели выполнять поставленную мной задачу, и десантники на борту являлись моей боевой силой.
Я поинтересовался у лейтенанта, как он планирует провести операцию. И Форсайт тут же сходу меня удивил. Оказывается, что все назначенные на это задание люди, уже бывали на подводной базе. Крысолов считал, что рано или поздно это принесет пользу, а потому, еще лет пять назад, разработал и провел ряд тренировок для отработки как самого умения добраться до базы, так и умения привести в действие системы ее жизнеобеспечения. Штурмовать базу никто не думал, так как никому бы и в голову тогда не пришло, что там могут появиться незваные гости. Пока биотехи живут в океане, от Суматры туда, казалось, добраться немыслимо. Но так думали все, кроме самого Крысолова. Он понимал, что если у островитян есть идея покинуть остров, то и другим людям может не давать покоя идея об экспансии в океан.
А мысль перебраться с острова на Суматру, оказывается, возникала в голове многих жителей подземного города. Крысопов был против, но не смотря на его аргументы, адмиралтейство приняло решение организовать подобную экспедицию. Это стоило десяти человеческих жизней и двух компактных подводных лодок. Больше Крысолову не пришлось никого отговаривать, все так перепугались совершенно неукротимой биотехнологической мощи, сосредоточенной в океане, что ни адмиралы, ни жители, больше не заикались о повторении подобных попыток. Но это касалось не всех островитян, а лишь подданных Крысолова. Байрон знал о провале экспедиции, но был уверен, что все произошло из-за допущенных ошибок и недочетов. У него тогда еще были три гравилета и несколько жаберных скафандров, входивших в аварийные комплекты базирующихся снаружи эсминцев. После попытки прорваться к Суматре у него не осталось ни гравилетов, ни скафандров, ни самих эсминцев.
В общем, идея добраться до большой земли была для всех островитян чем-то вроде мифического единорога, которого очень бы хотелось поймать, но никак не выходит.
И все же Крысолов понимал, что сколь бы ни были велики ресурсы острова, у всего человечества их все равно больше. И он ждал, когда хоть какие-то люди с большой земли дадут о себе знать. Он верил, что кому-то все же захочется вернуть человечество в океан. Вот только вряд ли он ожидал, что этот кто-то окажется одиночкой вроде меня. Но как вышло, так вышло. Появились тут именно мы, и тень единорога снова замаячила в умах жителей острова.