Операция «Ледокол»
Шрифт:
Дадли был невысоким, жестким, драчливым шотландцем. Бонд его уважал.
— Будь у меня побольше времени, — поведал ему Дадли, — может, я и докопался бы до самой истины, но им был нужен именно ты — и никто другой. М объяснил мне это сразу перед тем, как задействовать меня в операции. И скажу тебе, Джеймс: будь крайне осторожен. Прикрывать тебя будет некому. Москва явно на что-то набрела, но это «что-то» попахивает двойной игрой. Не знаю, может, просто я по природе такой подозрительный, но мне кажется, что их парень что-то скрывает. У него в рукаве дюжина тузов, причем все одной масти. Уж помяни мое слово.
«Их парень», как назвал
Известный своим друзьям в КГБ как просто Коля, Мосолов прекрасно владел английским, американским английским, немецким, датским, шведским, итальянским, испанским и финским языками. Сейчас ему было под сорок. Когда-то он был лучшим учеником в подготовительной разведшколе под Новосибирском, а одно время работал в экспертной группе технического обеспечения из второго главного управления КГБ, которая на самом деле являлась профессиональным отрядом, специализирующемся на перлюстрации — перехвате секретных документов.
В здании на Ридженс-Парк Мосолова знали и под несколькими вымышленными именами. В Соединенных Штатах он был Николасом С. Мостерлейном, Свеном Слэндерсом — в Швеции и в других странах Скандинавии. Имена-то были известны, но его так ни разу и не удалось прищучить — даже как Николаса Мортин-Смита в Лондоне.
— «Человек-невидимка», — прокомментировал М. — Вживается в свою «легенду» и сливается с общим фоном, словно хамелеон, ускользая как раз в тот момент, когда ты уверен, что он попался.
Информация об американском партнере по «Ледоколу» тоже не радовала Бонда. Брэд Тирпиц, известный в шпионских кругах как «Гаденыш», был ветераном старой школы ЦРУ, избежал уйму чисток, неоднократно проводившихся в штабе его организации, расположенном в Лэнгли, штат Вирджиния. Для одних Тирпиц был парнем «сорвиголова», эдаким героем, презирающем смерть, легендой. Однако находились и другие, которые видели его в несколько ином свете: как сорт оперативника, не брезгующего в работе прибегать к весьма спорным методам; как человека, считающего, что цель всегда оправдывает средства. Как сказал один из коллег Тирпица: «средства эти могут быть очень гадкими. У него инстинкт голодного волка и сердце скорпиона».
В общем, пришел к выводу Бонд, его будущее зависело от серьезного профи из Москвы и от ковбоя из Лэнгли, который любил сперва стрелять, а потом уже задавать вопросы.
Остальная часть инструктажа и медосмотр отняли весь оставшийся день и пару часов от следующего утра. И лишь на третий день Бонд наконец сел на двухчасовой рейс авиакомпании «TAP» до Лиссабона, чтобы пересесть там на «Боинг-727», летевший в город Фуншал.
Когда самолет начал заходить на посадку, солнце уже почти касалось воды и отбрасывало на скалы огромные теплые красные пятна. Самолет опустился на высоту 600 футов и пролетел над мысом Понта де Сао Лоренчо, чтобы совершить захватывающий низкий вираж — единственный способ совершить посадку на малюсенькой посадочной полосочке, которая примостилась на скалах этого острова, словно палуба авианосца.
В отель «Рейдс» такси доставило Бонда за час. Едва наступило утро, а он уже ходил по всему отелю в поисках своих коллег: Мосолова, Тирпица и третьего участника «Ледокола» — агента Моссада. Дадли описал представителя израильской стороны так: «молоденькая смертельная красотка, где-то метр семьдесят, белоснежная кожа. Фигуру лепили с Венеры Миллосской; только у этой руки на месте, ну и голова другая».
— И насколько «другая»? — переспросил его тогда Бонд.
— Намного. Девушке под тридцать. Очень, очень умна. Я бы не хотел оказаться на ее пути.
— С профессиональной точки зрения, разумеется, — не смог удержаться от подкола Бонд.
Что касалось М, то ему оперативная ценность израильского агента была неизвестна. Ее звали Ривка Ингбер. В ее деле говорилось: «нет никаких данных».
Джеймс Бонд принялся вести наблюдение за территорией бассейна, представлявшего собой две расположенные рядом друг с другом одинаковые чаши. Глаза Джеймса, скрытые темными очками, стали внимательно исследовать многочисленные лица и тела. Вдруг его взгляд упал на высокую, роскошную блондинку в бикини от Кардена, тело которой словесному описанию просто не поддавалось. «Ну что ж, — подумал Бонд, глядя, как девушка нырнула в теплую воду, — любоваться не противозаконно». Он устроился поудобней в своем шезлонге, слегка вздрогнув от боли в плече, которое теперь уже быстро заживало, и продолжил наблюдать за плавающей девушкой, глядя, как ее прекрасные длинные ноги медленно раздвигались и сдвигались, а руки лениво скользили — буквально сознательно — в чувственных эротических движениях.
Бонд в который раз улыбнулся выбору М места для этой «встречи». Из всего набора подобных красиво упакованных ловушек для туристов — от Гран Канария до Корфу — «Рейдс» оставался одним из немногих отелей, в котором поддерживались стандарты кухни, сервиса и аккуратности еще далеких 30-ых. В магазинах отеля продавались исторические сувениры — фотографии сэра Уинстона и госпожи Черчилль, отснятые в живописных зеленых садах. Долговязые, иссохшие старики с аккуратно подстриженными усиками, отдыхающие за чтением в просторных гостиных; молодые пары в одежде от «Ив Сен Лоран» и «Кензо», сидящие бок о бок с пожилыми титулованными дамами на знаменитой чайной террасе. Бонд пришел к выводу, что он попал, что называется, в «Чопорную Англию». Без всякого сомнения, приятели самого М посещали эту райскую «дыру во времени» с регулярным постоянством и точностью, с которой ходят наручные часы фирмы «Патек Филипп».
Лежа в своем шезлонге, Бонд тщательно и не спеша прочесывал взглядом бассейны и пространство для загорающих. Никаких признаков Мосолова. Никаких признаков Тирпица. Этих двоих он мог запросто узнать по фотографиям, изученным в Лондоне.
Фотографии Ривки Ингбер не было, а Клифф Дадли лишь загадочно улыбнулся, сказав Бонду, что, как она выглядит, он узнает сам, и очень скоро.
Люди начали постепенно стекаться к ресторану при бассейне. Столики были накрыты, между ними парили официанты, бар зазывал всех к себе. Длинная стойка буфета буквально ломилась от самых немыслимых салатов и холодных закусок. Для настоящего же гурмана здесь могли предложить горячий суп, кеш, лазанье и канелоуни.
Ленч. Старые привычки упорно не отставали от Бонда и на Мадейре. Теплый воздух и солнце, преследовавшие его все утро, пока он вел свою слежку, породили в нем приятное желание чего-нибудь перекусить. Одев махровый халат, Бонд прошел к буфету, взял там несколько тонких ломтиков ветчины и принялся изучать длинный список всевозможных салатов.
— Не желаете ли выпить, мистер Бонд? Расколоть лед недоверия? — Ее голос был мягок, без акцента.
— Мисс Ингбер? — спросил Бонд, не обернувшись.