Операция «Лесные муравьи»
Шрифт:
Кочевники не строят гнезд, не живут оседло, отдыхают во временных лагерях — бивуаках.
Что же гонит этих муравьёв с места на место, почему, едва успев, казалось, обосноваться на привале, они вновь уходят в кочевку? Это была, пожалуй, наиболее трудная загадка, которую предстояло решить. Знаток муравьёв Карл Эшерих полагал, что колонна трогается после того, как исчерпаны кормовые ресурсы зоны вокруг стоянки. Это казалось логичным, но факты опровергали предположение профессора. Сплошь и рядом к месту, откуда только что ушли кочевники, через несколько часов приходила другая, иной раз ещё большая колонна. Оставаясь здесь в течение нескольких суток, она не испытывала недостатка в пище. А потом вдруг без всякой видимой причины снималась с места и уходила все дальше, после
Исследователь нравов мексиканских муравьиных орд Ф. Семикрест первым показал, что не все походы муравьёв одинаковы и что надо различать охотничьи марши-вылазки для заготовки пропитания от кочевок, совершаемых для переселения. Соответственно и привалы мексиканских Эцитонов бывают двух типов: на одних местах семья-колонна остаётся всего несколько часов, другие служат лагерем несколько суток. Такие стоянки спрятаны в особо укромных прохладных и сырых местах и имеют ходы, иногда на полметра в глубину. Исследовать подобное скопление муравьёв вдвойне трудно: ходы, ведущие к центру, беспорядочно запутаны, а первая же попытка добраться до него поднимает в атаку легионы злющих тварей с острыми челюстями.
Но если всё-таки рассеять клуб Эцитонов, то можно обнаружить внутри него белый ком личинок. Личинки кочевников, как и взрослые муравьи, бывают мелкие, средние и крупные. Из разных по размеру личинок и особи развиваются неодинаковые.
Описывая гнездо Эцитонов, случайно открытое с одной стороны, А. Белт, автор книги «Натуралист в Никарагуа», рассказывает, что муравьи внутри него были собраны в плотную массу, свисавшую с потолка занятой ими полости подобно громадному рою сцепившихся пчел и достававшую своим нижним конусом до поверхности почвы; бесчисленное количество длинных ног было похоже на сеть бурых ниток, связывающих эту массу, которая в общем достигала, наверное, объёма не менее чем в кубический ярд и заключала, конечно, сотни тысяч индивидов; но не всё ещё муравьиное войско скопилось в этом клубке: много колонн расхаживало и вне его, причем некоторые тащили в этот клубок куколок, другие — отдельные части тела разных насекомых. Белт был в высшей степени поражен, заметив внутри этой живой массы трубчатые ходы, ведущие книзу, в самый центр массы, и оставшиеся свободными и открытыми совершенно так, как если б они были проделаны в каком-нибудь неорганическом материале. Через эти отверстия проходили муравьи с ношей и сталкивали вниз свою добычу. Всунув длинную палочку в одно из таких отверстий книзу, по направлению к центру клубка, он вытащил её со множеством прицепившихся к ней муравьёв, которые держали личинок.
Когда жарко, муравьи размещаются в клубке более рыхло, вентиляция усиливается; в часы похолоданий масса, облегающая сердцевину с пакетами яиц и личинок, сбивается плотнее. Если спугнуть муравьёв дымом, они снимаются с места и уходят, унося в челюстях иногда даже по две-три личинки. Пока в колонне есть такие личинки, она отдыхает лишь днём на привалах, а по ночам продолжает кочевать, и ничто не в силах удержать её на месте.
Т. Шнейрла обнаружил у американских Эцитонов строгий календарь кочевок, ритм чередования походов и отдыхов. У Эцитон хаматум, например, вся колонна с самкой в течение 19–20 суток живет на одном месте, сбившись в клубок, — это её гнездо. Потом колонна снимается с привала и в течение 18–19 суток по ночам движется. Свита из энергичных маленьких рабочих окружает самку, охраняя её на бегу. Вместе с рабочими её охраняют и длинножвалые солдаты-гиганты. В колонне Эцитонов лишь одна плодовитая самка — единственная родительница всей семьи. Она здесь незаменима, и муравьи ревностно её оберегают.
У Понерин, как известно, в случае гибели старой самки любой рабочий может начать откладывать яйца. У других видов муравьи принимаются выводить из личинок вместо погибшей матки новую. У кочевников колонна, потерявшая самку, не выводит себе никаких заменительниц и не принимает самок чужих. В этом случае она отыскивает исправную семью своего вида и вливается в неё.
Получается, что у муравьёв-кочевников с жизнью самки связана жизнь семьи, как живой отдельности.
Основную
В этом вопросе и спрятан кончик нити, за которую ухватился Т. Шнейрла и которая в конце концов вывела его из лабиринта загадок биологии кочевых муравьёв.
Во время походов в жвалах у рабочих можно видеть только личинок. Пока продолжаются еженощные походы, личинки постепенно созревают для окукливания. Созревают, но не окукливаются. Куколке нужен покой, а какой уж покой в кочевках!
Выросших в походе и готовых окуклиться личинок рабочие муравьи перестают облизывать, так как хитин взрослых личинок уже не выделяет привлекательных для носильщиков соков. А по мере того, как в семье-колонне становится больше созревших и необлизываемых личинок, состояние колонны, её потребности изменяются. И вот после 18–19 привалов семья к утру залегает на отдых, образуя клубок, однако к вечеру муравьи не снимаются с места, как это происходило до сих пор. Рассветает, солнце всходит все выше, множество рабочих муравьёв и солдат покидают лагерь, однако клубок сгрудившихся муравьиных тел не рассыпается. От него отходят, выстраиваясь и отправляясь на промысел, фуражиры.
Охотничий поход возглавляют разведчики, первыми выбегающие утром из гнезда. Они беспорядочно мечутся или собираются в хорошо заметную группу, к которой подтягиваются новые отделившиеся от клуба муравьи, образуя сплошной строй. Все увеличивающееся скопище выделяет цепи большеголовых, с крупными челюстями солдат. Плотным конвоем окаймляют они тело колонны, образованное тесно построившимися рабочими.
И вот муравьи трогаются в путь… На протяжении многих метров почва покрывается медленно плывущей тёмной лентой. Над колонной летят птицы, склевывающие вспугнутых насекомых.
Муравьи бегут сплошной массой. По временам от колонны отделяются большие или меньшие группы со своими разведчиками в авангарде и большеголовыми в конвое по бокам. Отбегая в стороны — вправо или влево — они облепляют и обследуют каждый пенек, каждый клочок земли. Больше всего достаётся при этом разным бескрылым созданиям: тяжелотелым паукам, муравьям оседлых видов, земляным червям, гусеницам, личинкам, куколкам — словом, всем, кто живет под опавшими листьями или в гнилой древесине. Если неподалеку лежит какое-нибудь особенно богатое добычей место — например, большой гниющий ствол, вероятно колонна узнает о нём по запаху, — то сюда отходит сильный отряд. Фуражиры, разгорячившись, обыскивают каждую щелку, извлекают оттуда и разрывают на куски во много раз более крупных личинок и куколок.
Высоко на деревья они обычно не заползают, но низко расположенные птичьи гнезда в покое не оставляют. Некоторые пауки, почуяв неладное, убегают на концы веточек и отсюда спускаются на тонкой паутине, повисая в воздухе. Муравей мог бы легко разорвать паутину и сбросить паука в массу кишащих на земле фуражиров, однако перекусить нить он не догадывается, а спуститься по ней до паука не может, так как она слишком тонка и непрочна. Вот почему паук благополучно отсиживается на паутине, пока не схлынет набег и орды не уйдут дальше. Но и пауки не все успевают спастись, а уж осы…
Драматическое зрелище представляет подвергшееся атаке осиное гнездо: муравьи молниеносно разгрызают его тонкую оболочку, прорываются к сотам, хватают личинок, куколок, только что вылупившихся ос, рвут все в клочья, словно не замечая разоренных и разъяренных хозяев, летающих вокруг. Грабители уносят добычу, разбирая ношу по силам, — те, что поменьше берут маленькие кусочки, сильные волокут более тяжелые. Они догоняют колонну, на ходу подстраиваются к хвосту, вливаются в общее движение, в то время как другие отделяются, отклоняясь от массы, чтобы обследовать новую зону. Через какое-то время они возвращаются, груженные добычей, и отдают её в гнезде-лагере сестрам, остававшимся здесь с самкой и расплодом.