Операция «Людоед»
Шрифт:
– Это еще зачем? Кто нас тут станет искать?
– Оставь все умные вопросы при себе. Просто делай, что я говорю. Затем иди к фургону «Газель», помой его снаружи и изнутри. Хорошо помой. Мы оставим его здесь, на бабкином участке.
– Оставим слепой бабке новую машину? – округлил глаза Ватутин. – Бабке? Машину?
– Совершенно верно. Оставим бабке машину. Пусть ездит на здоровье. Авось, все столбы посшибает. Все понял?
– Но ведь тачку продать можно…
Ватутин поднял взгляд на Стерна, и как-то расхотелось задавать новые вопросы. Стерн начинал злиться.
– Куда хоть уезжаем?
– В Пермь. Это часов семь-восемь езды. Живо, начинай.
К складу «Амфора», где хранилась взрывчатка, замаскированная мороженой рыбой, Стерн приехал в начале четвертого. Он оставил грузовик на стоянке возле ворот, прошел в вахту и по внутреннему телефону позвонил директору
– Рябов слушает.
Через минуту выяснилось, что Альтовой сегодня нет на месте, на делах остался ее заместитель Константин Иванович Рябов. Получив на вахте пропуск, Стерн прошел на территорию базы, дошагал до административного корпуса. Дальше, за зданием конторы, сколько хватало глаз, тянулись унылые склады. Кое-как отштукатуренные приземистые корпуса, с двускатными железными крышами, черными вентиляционными трубами, похожими на горелые бревна. В кабинете директора за письменным столом сидел щуплый мужчина в скромном сером костюмчике и кричащем безвкусном галстуке, желтом в черный горох. Рябов усадил Стерна на стул, потряс в руках сифон с газированной водой и предложил гостю стаканчик воды. Стерн не стал отказываться. Выпив газировки, теплой, отдающей железом, он перешел к делу. Объяснил Рябову, что договор на хранение окуня в брикетах истекает еще не скоро. Однако обстоятельства складываются так, что товар нужен уже сегодня. Нашелся оптовик, который берет всю партию. Стерн положил перед Рябовым накладные. Константин Иванович, низко наклонившись над столом, зашелестел бумажками.
– Действительно, окунь на складе, – сказал он. – Но тут одна заминка появилась. Неожиданная. Небольшое затруднение.
Стерн насторожился, заерзал на стуле. Он не любил заминок и затруднений и, кажется, не смог скрыть волнения. Расстегнул пиджак, забросил ногу на ногу, он приготовился выслушать Рябова.
– Окунь в брикетах хранился в дальней морозильной камере склада номер три…
– В каком смысле «хранился»? А сейчас где мой окунь?
– Да не волнуйтесь вы, чудак-человек, цела ваша рыба, – Рябов показал Стерну мелкие желтые зубы. – Цела. Куда она денется с охраняемой территории? У нас за последний год ни единого случая кражи нет. А тогда украли ящик масла весового. Сорок килограмм – как корова языком слизала. Но потом нашли. Воры масло у забора закопали, готовились ночью вынести, но не успели. Наши работники проявили бдительность… Газировочки не хотите?
– Слушайте, что вы мне голову морочите с вашей газировкой? С вашим маслом? Я хочу получить рыбы. Всего-навсего. Я заплатил за две с половиной недели, но требую с вас деньги назад. Мне нужен только мой окунь.
Рябов, выражая искренность и чистоту своих помыслов, прижал ладони к желтому в горох галстуку.
– Господи, дайте мне слово сказать, – взмолился он. – Две с половиной тонны вашей рыбы из морозильной камеры третьего склада перенесли в пятую камеру. Потому что прибыл большой груз свинины в тушах и полутушах, перетаскали мясо в третью камеру, но место не хватило. Вот рыбу и перенесли. Мясо и рыба не должны храниться в одном помещении.
– Перенесли, – Стерн вытер лоб платком. – Ну, что дальше?
– А Нина Ричардовна, наш директор, взяла отгул и уехала из города в Казань, у нее сестра болеет. Ключи от пятой камеры остались у директора. Дома или в сейфе они лежат – не знаю. Но только ключей у меня нет. А в морозильниках металлические двери, их хоть сутки ломай, не сломаешь. Сегодня вы можете забрать четыре тонны рыбы, а остальное… Ну, когда директор вернется. Через три-четыре дня.
– Черт бы вас побрал, – Стерн едва сдержался, чтобы не плюнуть в морду Рябова. – Она ключи забрала… На кой черт ей ключи? И зачем таскать рыбу с место на место? Лучше бы туши мясные таскали.
Чувствуя свою вину, робея перед напористым клиентом, Рябов развел руками.
– Договор у нас на две с половиной недели. Кто мог подумать, что вы захотите забрать груз сегодня.
– Ладно, возьму четыре тонны сейчас. Остальное позже. Но что б через четыре дня ключи нашлись.
Рябов встал из-за стола и вытянулся в струнку, как солдат перед генералом.
– Будет сделано, – отрапортовал он.
Стерн подумал, что все не так уж плохо. Сейчас коробки погрузят в «МАЗ», довезут груз до Перми. Ночью ехать лучше, дорога свободна, менты спят. А там, в Перми, дел навалится много, едва успеешь за четыре-то дня переделать. Нужно перебрать брикет за брикетом, освободить взрывчатку от морского окуня. Вырыть глубокие траншеи, чтобы сжечь в них духовитую рыбу, иначе запах пойдет на километры, по всей округе разнесется. Далее… Предстоит приобрести грузовик-цистерну, емкостью как минимум в пять тонн или больше. На нефтеперегонном заводе загрузить емкость соляркой. В день, когда будет проведена акция, цистерна с горючим должна загореться и взлететь на воздух в людном месте. На одной из оживленных улиц в нескольких километрах от плотины ГЭС. Большой взрыв и пожар отвлекут внимание всей городской милиции и службы спасения. Итак, на четвертый день Стерн вернется и заберет остаток груза. Если погода будет хорошей, ясной, с северным или северо-восточным ветром, акцию можно будет провести уже на следующий день.
– Хорошо, – приняв решение, Стерн хлопнул себя ладонью по коленке и заговорил спокойным голосом. – У меня «МАЗ» стоит за воротами. Хоть грузчики у вас есть? Ну, чтобы помочь…
– Сей момент. Все сделаем.
– Вы меня чуть до инфаркта не довели.
Рябов облегченно вздохнул, про себя он подумал, что не обделен редким дипломатическим талантом, и этот талант, кажется, не закопан в землю, не пропал понапрасну. Сегодня Рябов легко ушел от скандала, обо всем договорился полюбовно, без криков, трехэтажного мата и унижений.
Пригород Перми. 15 августа.
Грузовик продрался через беспросветно темноту, ночной дождь, раскисшие грунтовые дороги, намотав на колеса сотни километров. «МАЗ» остановился пред воротами, сваренными из кусков листового железа и запертыми на навесной замок. На воротах проржавевшая желтая табличка, на которой не без труда можно разобрать надпись, выполненную по трафарету: «Сельская передвижная механизированная колонна строительного треста…» Название и номер треста уже не читались. Стерн велел Ватутину оставаться на месте, сам вылез из кабины, через незапертую калитку в воротах прошел на территорию сельской ПМК. В рваных просветах между облаками показалась молодая белая луна. В ее свете можно разглядеть утопающий в грязи строительный двор. В те недавние времена, когда механизированная колона еще реально существовала, здесь помещался гараж на десяток машин, лесопилка, склад строительной продукции и множество других хозяйственных построек. Два года назад, механизированная колонна, лишившись всех выгодных подрядов, благополучно вылетела в трубу. Имущество ПМК, несколько грузовиков и лесопилку, распродали по дешевке, а гараж и склад разломали экскаватором и разобрали на кирпичи. Теперь от былого великолепия здесь остался лишь этот грязный двор, обнесенный бетонным забором, два строительных вагончика, снятые с колес, и сколоченная из негодных досок и горбыля будка сортира. В окнах одной из бытовок горел свет. Стерн подошел ближе, постарался заглянуть внутрь, но ничего не получилось, окна бытовки занавешены пестрой занавеской. За стеклом бормотал радиоприемник. Тогда Стерн поднялся на две ступеньки, постучал в дверь. Внутри вагончика что-то задвигалось, послышались тяжелые шаги, повернулся ключ в замке. Дверь распахнулась. С другой стороны порога стоял невысокий старик с аккуратной бородкой, пышные седые усы сделались рыжими от табака. На носу косо сидят очки, на плечи накинута брезентовая штормовка. Старик молча разглядывал ночного гостя.
– Моя фамилия Заславский, – сказал Стерн. – Фирма «Гарант» арендовала эту территорию сроком на один год. У меня есть генеральная доверенность. Печать, подпись и все такое. По доверенности я имею право заниматься тут хозяйственной деятельностью.
– Валяй, занимайся, – дал разрешение старик. – Как тебя величать?
– Юрий Анатольевич.
– А я Григоренко Семен Викторович, тут сторож, – отозвался старик. – Охраняю. Только не знаю что. Проходите сюда.
Стерн вытер ноги о резиновый коврик, прошел в бытовку, которая представляла собой прихожую, заваленную каким-то хламом, и довольно просторную чистую комнату. Кровать застелена свежим бельем, на стенах репродукции картин русских художников, вырезанные из старых номеров «Огонька». Круглый стол у окна, радиоприемник, электрический чайник. В дальнем углу холодильник, пожелтевший от времени с помятыми боками.
– Меня предупредил бывший начальник ПМК, что кто-то приедет из какой-то фирмы, – сказал дед, присаживаясь к столу. – Так что, можешь сразу располагаться на ночлег. В соседнем вагончике. А завтра поговорим.
Стерн, не привыкший откладывать дела в долгий ящик сел за стол, расспросил старика о житье-быте. Григоренко, последний раз общавшийся с живым человеком два дня назад, был раз разговору. Старик рассказал, что живет не в городе, а в деревне, в десяти километрах отсюда. Зарплату ему платит то ли разорившаяся ПМК, то ли бывший начальник колонны из своего кармана. Боится, как бы темной ночью не увезли железобетонные плиты забора, которые сейчас в большой цене. Директор не оставил надежды найти покупателя на эту территорию. А без забора какой дурак ее купит? Деньги тут не велики, копейки, можно сказать, и выдает их начальник не часто, от случая к случаю, но это лучше, чем ничего. На вопрос Стерна, давно ли Григоренко не был в отпуске, старик рассмеялся.