Операция «Мальборо»
Шрифт:
– Догадливый парнишка! – смеюсь я, затем спрашиваю: – И что, в Вангурее ваших ребят больше нет?
– Есть. Там также обосновались геофизики из Ухты. Они возобновили свои изыскания к юго-востоку от Южно-Хыльчуюского нефтегазоносного месторождения. Они планируют возобновить электроразведку на острове Колгуев, и Вангурей им отлично подойдёт. Здесь вертолёты забирают грузы, заброшенные ранее кораблями во время навигации. Как там у вас, военных, такой объект называется? Ну?..
– Аэродром подскока. А почему геофизики-ухтинцы возобновили работы? Они что, бросали их?
– Да. Было такое – недостаток финансирования. И у нас, геологов, тогда прошли массовые сокращения.
– Понятно. Ты, Женя, не можешь меня устроить как-нибудь туда, в Вангурей, скажем так, по блату?
– По блату? Нет! А вот, по дружбе вполне это осуществимо. Но не к геологам, так как у тебя нет соответствующей спецификации. У меня начальник геофизической партии Коля Попов, старый друг, совсем, как ты, только не с детства, а с университета. Он поможет, но…
– Выкладывай своё «но», – я разливаю водку в рюмки. Хорошее начинание надо непременно закрепить дружеским возлиянием.
– У тебя есть трудовая книжка? – спрашивает Карпенко.
– Нет. Но я могу достать её, естественно, с нужными записями.
– Тогда всё упрощается. Я пишу на имя Коли письмо, разумеется, по Интернету. Затем ты заранее приедешь в Ухту, до начала полевого сезона и, считай, что устроен! Но, Димка, есть ещё одно «но»!
Вначале выпьем.
– Хорошее предложение, заманчивое и, главное… осуществимое! – смеётся Женька,
Мы выпиваем. Женя, сделав эффектную паузу, как бы между прочим, с лёгкой ехидцей, произносит:
– Тебе понадобится паспорт с… ухтинской пропиской! Дело в том, что побережье Баренцева моря считается запретной зоной. И местная прописка нужна, чтобы погранслужба выдала разрешение на посещение этой зоны. Залётных, ребята в зелёных фуражках совсем не жалуют.
– Это не проблема. Таковой паспорт у меня будет.
– Ну, тогда, потенциальный коллега, я, с твоего позволения, покурю. А то уже у меня, как говорят в партии, естественно, в геологической, уже уши опухли.
– Валяй!.. – машу я рукой.
«Коллега», прихватив из серванта пачку сигарет, выходит на балкон.
Я не курил и не курю. Да и в «конторе», к которой я имею честь относиться, к глотанию дыма относятся не одобрительно. Мало того, что курильщик гробит своё здоровье, так ещё оставляет на окурке генетический материал. А это, порой, чревато…
Я внимательно рассматриваю квартиру Карпенко, в которой как-то уже однажды бывал лет, этак, десять назад. Всё тут не так уж запущено, вот и пыли на книжных полках не обнаруживается.
Это значит, что за поддержанием относительного порядка в квартире ощущается женская рука. Ага! Так вот, кто тут является охранителем порядка…
Я достаю из-за стеклянной дверки фотографию в рамке и беру её в руки. На меня смотрит миловидная женщина средних лет, несколько, правда, на мой взгляд, полноватая.
– Увидел… – бурчит за спиной Женька. – Ну приходит иногда соседка, я же тебе о ней ещё в прошлом твоём пришествии рассказывал.
– А ты, писатель, не извиняйся. Без женщин нам, мужчинам, трудно жить, – говорю я и с чувством пою: «Без женщин жить нельзя на свете, нет!..»
– Лида… – поясняет Карпенко. Он выхватывает из моих рук фотографию и ставит на место. – О женитьбе она в последнее время усердно намекает.
– А ты?..
– Пока старательно прикидываюсь валенком. А ты, Димка, каков в этом плане… ну, женитьбы. Кольцо на пальце не просматривается.
– В этом плане я солидарен с тобой. Быть простаком-валенком в наш век как-то спокойней.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Женатик связан ответственностью. Да ты закусывай, а то опьянеешь.
Друг Карпенко внимает моим словам и с третьей попытки цепляет на вилку кусок селедки.
К противодействию алкоголю я приучен, но стараюсь злоупотреблять им, как можно реже. И поэтому я лишь слегка прикладываюсь к своей рюмке. Женьке можно и надраться, а мне надо всегда держать голову, способную быстро и результативно соображать.
Правда, я надёжно оторвался от хвоста и могу спать сном младенца. Но… мне никак не гоже иметь завтра несвежую бестолковку, тем более, что предстоит важная встреча с Лариным. А генерал-майор нашего, очень специфического профиля, никак не любит подобные выкрутасы.
И поэтому я в сегодняшней выпивке откровенно халтурю. Конечно, друг и в Африке друг, но, когда минутная стрелка переваливает за полночь, я откровенно зеваю и предлагаю Карпенко отправиться на боковую.
Женька пытается возражать, мол, «видимся в кои-то веки». Я непреклонен и ссылаюсь на завтрашние важные дела.
Приученный суровыми тренировками, я сразу проваливаюсь в объятия Морфея…
Рано утром я уже на ногах. В моём рюкзачке есть всё необходимое для автономного проживания: бритва, мыло, зубная щётка, полотенце и прочее.
И через полчаса я при полном параде. Нет, не как уважающий себя гусар: сыт, пьян и нос в табаке. Я, напротив, слегка голоден, абсолютно трезв и, к тому же, решительно выгоняю Карпенко курить на балкон:
– Это натуральное свинство: дымить в квартире. И как тебя только твоя Лида терпит.
– Ругается… бабы все таковы, – бурчит Женька в приоткрытую дверь.
– Женщины! – я наставительно подымаю вверх указательный палец.
– Ага! Мадамы… – Карпенко швыряет вниз окурок и дурашливо поёт: «За что нас бабы балуют…»