Операция Метаморфоза
Шрифт:
– Знаешь юнец, мир изменился до неузнаваемости. Но это даже не самое страшное, что могло произойти… Года сменялись веками, века – эпохами, но никогда люди не забывали своей истории. А сейчас посмотри на людей, которые тебя окружают. Их людьми-то хоть можно величать? Знают ли они то, как мы достигли того мира, в котором мы живем? – риторически спрашивал старец и принимая молчание Шона в качестве ответа продолжал. – Нет! Они даже не в курсе своей национальности! Господь, даже материка, на котором мы существуем! – немного переведя и без того тяжкий дух, бедолага подвел. – Народ забыл свою историю… А те, кому это выгодно – ее пишут. Знаю, ты сейчас мало чего понимаешь. Современники вроде тебя все воспринимают как простую данность.
Шону было трудно вот так просто взять и поверить в эти слова, которые были приправлены какими-то непонятными словами, которые этот помирающий старик, небось, сам и выдумал.
– Он ведь просто душевно болен и вообще у него, видать, крыша поехала. – подумал про себя Шон, но не стал это озвучивать из элементарного уважения.
– Погодите, а с чего это я должен вам верить? Ваши слова ничем не подкреплены. Вы могли это все просто выдумать. – попытался мягко сказать парень.
– А твое мировоззрение чем-то подкреплено? – в ответ подловил больной. Шону было просто трудно поверить в то, что он услышал. Ни сколько потому что это звучало, как та еще фантастика, а потому что ему было трудно принять тот факт, что всю свою жизнь он жил в глухом лесу заблуждений. Зидлер поспешил покинуть кабинет. Как вдруг он услышал из-за спины голос старика:
– Слушай юнец, а тебя случайно не Айнзидлером звать? – во весь больной голос вопросил старец, тем самым остановив Шона у порога в палату. Шон замер в оцепенении. Он не мог понять, как этот душевнобольной старик почти правильно произнес его фамилию. Он аккуратно повернулся в сторону койки, с испугом взглянул в глаза загадочного полутрупа и лишь произнес:
– Почти… Без приставки Айн. Просто Зидлер. Шон Зидлер. – неуверенно промямлил юноша. Услышав такой ответ, старик с большим физическим трудом улыбнулся и продолжил:
– Так послушай меня, Шон Зидлер. В то, что я сейчас тебе расскажу, будет крайне трудно поверить. Ты быть может подумаешь, что у меня не все дома. Поэтому, я начну только при условии, что ты не будешь ставить все мои слова под сомнения. У меня нет никаких причин тебя обманывать или использовать. Все равно, через день, другой помру! – пытаясь убедить Шона твердил старец.
– Вы смогли продолжить старую никому неизвестную песню и даже почти правильно назвали мою фамилию. Я весь во внимании. – заинтересовано ответил Зидлер.
– В первую очередь, пожалуй, отвечу откуда мне известна твоя фамилия, Шон. – после небольшой паузы, старик продолжил – В свое время мы были знакомы с твоим отцом. Мы были довольно близкими друзьями, если это можно так назвать. – повествовал старец, а между тем на лице Зидлера читалось искреннее непонимание и удивление. Ему было трудно поверить в то, что у него был отец. До этого момента, Шон был твердо уверен в том, что он был взращён в лаборатории, как и остальные «люди». Он было хотел перебить безумного старца от того шока, который он испытал, но тут же опомнился, так как пообещал ему не ставить его слова под сомнения. Старик продолжал:
– Твой отец – доктор Роберт Айнзидлер. Ранее он считался великим ученым и был женат на известной актрисе Беллезе Луссо. Именно эти люди – твои родители, а не какая-то химическая реакция. Твоему отцу удалось доказать то, что мир превращается в матрицу. Но людям науки свойственно со временем сходить с ума. Так и произошло с твоим отцом. Из-за его довольно резких высказываний, определенные люди из верхушки старались его «убрать». Он это прекрасно понимал… Также он и понимал, что не может более самостоятельно следить за своим сыном – тобой, Шон. Он не мог оставить тебя с твоей родной матерью, так как у нее и своих проблем было достаточно. И я думаю ты уже догадываешься на чьи плечи свалилось твое воспитание. – траурно рассказывал старец. Шон посмотрел в глаза уже не такого безумного старика и на его глазах чуть было не навернулись слезы от всего осознания. Дрожащим голосом, Зидлер решил спросить:
– Получается, это вы воспитывали меня? – в ответ, старец лишь многозначительно промолчал. – Но кто ж вы тогда такой? И почему я вас совсем не припомню? – в тихой истерике спрашивал Шон.
– Совсем забыл представиться, мое имя – Фрэнк Айнзидлер. Я брат твоего отца, а по совместительству и твой дядя. После того, как твой отец пропал, какое-то время ты рос со мной. Признаться честно, я думал, что воспитав тебя, ты вырастишь и продолжишь дело своего отца. Но все мои планы обрушились буквально в один роковой день. – Фрэнк тяжело вздохнув, продолжил свой рассказ уже с горькими слезами на глазах, словно вновь все это пережил. – До нас дошла новость о твоем отце. Точнее о его гибели… Труп доктора Роберта Айнзидлера был найден на одном из островов вблизи Исландии. Последние года своей жизни он был там. Совсем один. Только он и тяжелое осознание суровой реальности. И примерно тогда же, спец службы «в целях безопасности» отняли тебя у меня. Ты был тогда совсем мал, лет может пятнадцать тебе было. И среди вещей твоего отца, был найден дневник с его записями, которые он вел, пока был на этом забытом всем миром острове. И тогда, я как единственный человек, который еще мог на что-то повлиять пытался донести идеи Роберта в массы. Я опубликовал его дневник. Это было так смело и глупо. Ведь после этого они взялись и за меня. И тогда началась та самая злополучная операция «Метаморфоза». Ее целью был переворот миропорядка, грубо говоря, создание матрицы. Индустриализация и наука шагнули как никогда и люди научились выращивать «людей». Человек нарушил природу. Знаешь, что происходит, когда человек нарушает законы природы? – трагично спросил Фрэнк и тут же ответил – Вырождение! Метаморфоза снижала человеческий фактор до минимума. И тогда основной властью стал Искусственный Интеллект, черт его побери! И операция «Метаморфоза» увенчалась успехом. Оно получило тот мир, в котором мы сейчас существуем… Искусственные люди выращиваются в пробирках; а настоящие либо гниют, как я, либо вынуждены скрываться; а власть принадлежит не человеку вовсе. – разочарованно повествовал Фрэнк. После шоковой паузы, Шон поинтересовался:
– Выходит, что я на самом деле живой человек? Получается моим первичным воспитанием занимались вы, Фрэнк? Вы заменяли мне отца. А после Метаморфозы, они сделали из меня одного из членов этого нового мира. Стерли мне память и подогнали под свои нормы. – размышлял вслух Шон. Фрэнку не оставалось ничего, кроме как утвердительно кивать головой.
– А что тогда на счет вас, Фрэнк? Как вы здесь оказались? Почему они просто не избавились от вас? – Фрэнк на секунду задумался, после чего выдал:
– Других же надо из кого-то лепить. Скульптура не строится без натуры. Настоящие люди использовались лишь как расходный материал. Иногда мне кажется, что они оставили меня в живых только, чтобы я страдал. – вздыхая от принятия своей тяжкой судьбы, сказал Фрэнк.
Шон пронзал своим огорченным взглядом умирающего Фрэнка и лишь пытался как-либо принять для себя все то, что он только что услышал. Между новоиспеченными родственными душами повисла печальная и морально трудная пауза, как вдруг Фрэнк решил ее разбавить:
– Слушай Шон, знаешь почему мы с твоим отцом носим фамилию Айнзидлер, а ты просто Зидлер? – словно задав загадку, спросил Фрэнк.
– Быть может какая-то приставка, которая образовалась в мире прошлого, а сейчас ее не используют? Или что-то в этом духе? – гадал Шон. Фрэнк взглянул на Шона добрым взглядом, тем взглядом, которым отец смотрит на своего сына и принялся объяснять:
– Приставка «Айн» с немецкого языка значит – «один». Мы были совсем одни, в частности твой отец – Роберт. А ты, Шон… Несмотря на то, в каком мире тебе приходиться жить, ты далеко не один. – словно какое-то философское нравоучение изрек Фрэнк. У Шона загорелись глаза после этих слов. Загорелись так, будто все пазлы в его голове наконец сложились. В этот момент он вспомнил про Беллу. Ту единственную девушку, которую он считал истинно живой. Несмотря на то, что он ее знает буквально сутки. А между тем, Фрэнк решил поинтересоваться у своего «крестного сына»: