Операция молот
Шрифт:
— Потому что ее никто бы не стал насиловать. Она была проституткой уже много лет. Мать выгнала эту несчастную блудницу из дома, когда ей было только пятнадцать, — это произошло восемь лет назад. Любой мог сговориться с Перли Таббс за пинту джина или за пару долларов в любое время в любой день недели. Перли Таббс была блудной овцой и падшей девушкой, и с каждым годом она падала все ниже и ниже, пока не стала совсем подзаборной…
— Может быть, у Клейтона не оказалось при себе пары долларов или пинты джина? — возразил Уиллистон.
Старик покачал головой.
— Нет, это невозможно. У него свое дело — собственный автофургон, к тому же у него есть девушка. В тот день он был в церкви на танцах — я сам его видел — со своей девушкой, пробыл здесь неотлучно и ушел отсюда далеко за полночь, уже после совершения убийства. Многие видели его здесь на танцах.
— Но он же признался?
Священник нетерпеливо передернул плечами.
— Его под пытками заставили сделать признание. У нас это обычное дело, и всем это известно.
— А свидетели? Ведь люди видели его на танцах — они же могут дать показания! — резонно заметил Уиллистон.
— Я сомневаюсь, что у кого-нибудь из них хватит мужества дать показания. Это будет означать, что они «мутят воду», как выражается капитан Мартон, а чернокожие, которые «мутят воду» в этом городе, рискуют подвергнуться аресту, получить увечья или просто исчезнуть. Меня самого можно обвинить в том, что я «мучу воду», уже только потому, что обсуждаю это с вами. Так что, пожалуйста, никому не говорите о нашем разговоре.
— Не буду. Может быть, я могу чем-то вам помочь, преподобный отец?
— Если бы вы оказались вдруг лучшим в Америке адвокатом по уголовным делам, вы могли бы помочь, но вы не адвокат. И я тоже нет. Они осудят Сэма Клейтона, — печально предсказал старик, — и вот тогда-то и разразится большая беда. Есть у нас люди — молодые чернокожие, — которые не позволят осуществить этот обставленный по всем законам суд Линча. Они добудут оружие и попытаются силой его вырвать у них из лап, и их убьют. Вот в чем заключается моя социологическая проблема, мистер Уоррен.
Идея, замерцавшая в мозгу Уиллистона, внезапно приобрела вполне осязаемый вид, и он мгновенно оценил ее огромный потенциал.
Вот что может стать общественно значимой проблемой.
Вот что может стать политической идеей-стимулом, способным сплотить мощное движение сопротивления чернокожих граждан, которые как никто другой в Парадайз-сити будут готовы пойти на риск и понести возможные потери.
— Возможно, мне удастся получить для Сэма Клейтона лучшего адвоката в Америке — Эдварда Беннета Уильямса или Джошуа Дэвида Дэвидсона, — медленно произнес Уиллистон.
— Но их услуги обойдутся не меньше чем в пятьдесят тысяч долларов, мистер Уоррен.
— Я это знаю. Я, возможно, сумею помочь вам, если вы поможете мне. Мне надо поговорить об этом деле кое с кем, и, кроме того, у меня есть к вам просьба аналогичная вашей: пусть наш разговор останется между нами. Никто, ни одна живая душа не должна узнать о том, что меня интересует это дело, ибо это может стоить мне жизни, как, впрочем, и вам тоже.
Седовласый священник подумал и согласился.
— Я не имею ни малейшего понятия, мистер Уоррен, чего вы хотите, но если здесь нет ничего аморального или противозаконного, то…
— Давайте скажем, что эта затея не вписывается в привычные рамки, но имеет общественно полезное значение.
— Вы говорите загадками, мистер Уоррен, — заметил Снелл.
— Намеренно, но только в данный момент. Я ознакомлю вас со всеми фактами, прежде чем вы окончательно решите, пообещал худощавый разведчик, — и мне кажется, это честное предложение.
— Достаточно честное, — согласился священник.
Они не обменялись рукопожатием, ибо пока не пришли ни к чему, что можно было бы скрепить рукопожатием. Уиллистон уже был у двери, когда Снелл остановил его последним вопросом.
— Вы случайно не коммунисты или что-то в этом роде? Коммунисты и раньше использовали чернокожих в своих целях, и я бы не хотел иметь дело с чем-то подобным — нас слишком долго использовали, мистер Уоррен.
Бывший боец У СО покачал головой.
— Нет, мы не коммунисты, не фашисты и вообще не имеем отношения к такого рода злодеям, сэр. Мы хорошие ребята. Я уверен, вы сами увидите, что мы хорошие ребята, когда мы встретимся в следующий раз. До тех пор будет лучше для нас всех, если никто не узнает, что мы в городе.
Незадолго до семи вечера, однако, об этом узнал еще один человек. Вечерняя газета на второй странице опубликовала фотоснимок Уиллистона и мэра, и один читатель, видевший ранее фотографии Эндрю Уиллистона, узнал человека, который в газете фигурировал под именем Артур Уоррен. Отлично!
Гилман здесь.
Еще раньше появился Карстерс.
А теперь вот и Уиллистон — самый отчаянный, злой и беспощадный — присоединился к ним.
И четвертый — Арболино — скорее всего тоже в городе.
Они откликнулись на зов, содержавшийся в конверте с газетными вырезками, и уже нанесли свой первый удар. Публичное унижение Лютера Хайетта — это, конечно, их работа.
И это только начало, если верить тому, что рассказывал о них Барринджер.
Отправитель газетных вырезок некоторое время размышлял, не пора ли выйти с ними на контакт, чтобы сообщить о себе. Это было сложное решение, грозящее непредсказуемыми опасностями. Тут, безусловно, спешка неуместна. Все значительно бы облегчалось в случае, если бы десантникам понадобилась помощь, если бы люди Пикелиса знали об их прибытии в город или если бы установили личность хотя бы одного из них. Читатель газеты вновь обратился к фотографии и стал с живейшим интересом рассматривать лицо профессора. Профессор выглядел много моложе своих лет и куда более невинным, чем его прошлое. Странно: как мало можно сказать о человеке по его лицу.