Операция "Немыслимое".
Шрифт:
Мне повторения такого сомнительного успеха не нужно. Лучше уж ничего вообще не делать. Но прелесть капиталистического общества в том, что для любой задачи можно найти специализирующихся на этом специалистов.
В Лондоне я первым делом позвонил Квону в Гонконг, выдернул его из постели на два часа раньше, чем он привык подниматься, и спешно рассказал свою мысль. Он не обещал завтра же представить мне подробный бизнес-план, но идеей заинтересовался, ведь она сулила очень высокий профит. Даже если не будет серьезных научных достижений — биржа проглотит акции с животным восторгом.
— Высокие технологии сейчас на подъеме, — зевая, пробормотал Квон. — Мы уже зарабатываем больше не на внедрении технологий, а на торговле своими собственными бумагами. Тебе ли этого не знать? В первые пару лет,
Он все больше становился администратором-финансистом от науки, чем ученым. Но это и к лучшему.
— То есть ты не видишь реальных перспектив у английского проекта?
— Да почему? Что-то они обязательно придумают. Но за нами и американцами им не угнаться. Пусть разрабатывают лучше то, что у них всегда замечательно получалось: двигатели для самолетов, станки, горно-шахтное оборудование, судовые установки… не знаю — что-то же они делают хорошо?
Лучше всего, по моему мнению, у них получается управлять другими, но если они сосредоточатся на этих своих умениях, то всем остальным придется тяжко.
— Я тебя понял, Майк, спасибо, — поблагодарил я младшего партнера. — Поищи информацию, подумай, чем нам может быть полезен этот проект. Я перезвоню через неделю, поговорим. Удачи.
— И тебе, Зак, — услышал я в трубке перед тем, как она оказалась на рычаге телефонного аппарата.
Глава 11
Я уже совсем намеревался погрузиться в пучину венчурного фондирования, когда звонок от Серого потребовал моего присутствия в Луисвилле.
— У нас очень мало времени, — спокойно сказал Фролов. — Через пару недель уже можно будет не суетиться. Так что жду тебя через восемь часов.
И мой новый самолет снова понес меня за океан.
— Помнишь, как я негодовал по поводу того, что Горби бесплатно отдаст имущество своей армии немцам? — спросил Серый после сухого приветствия.
— Ты говорил что-то о тридцати-сорока миллиардах марок?
— Ага, — хохотнул Фролов, — мелочевка, правда?
— Ну не знаю, — я мысленно пересчитал марки в доллары по текущему курсу, — по-моему, очень приличная сумма. Но у вас, богатых, свои причуды.
— Ну да, ну да, — рассеянно согласился Серый. — У нас свои. В последнее время у меня создается ощущение, что все эти Перестройки и потрясения вызваны чьим-то неуемным желанием приватизировать все, что создано человечеством. Начали с Западной Европы, Штатов и Японии, продолжили в Малайзии, Бразилии, Чили и Аргентине, сейчас добрались до Восточной Европы. Приватизации там мешает существующий политический порядок? В задницу этот порядок! Думаю, следующим за коммунистическим этапом будет приватизация западными компаниями госсобственности арабских режимов. Каддафи, Саддамы, Бхутто все они станут нищими или мертвыми благодаря крысам в окружении. Если не пойдут на поводу у своих "зарубежных партнеров". На, почитай. А я пока позвоню Снайлу. Мы договаривались о звонке в это время. Это касается того дела, по которому я тебя сюда выдернул.
Он протянул мне вчерашний номер Washington Post, а сам принялся что-то жестко выговаривать в свою "Мотороллу".
Вся первая страница была посвящена откровениям ветеранов корейской войны. Вспоминали по большей части бывшие рядовые Седьмого кавалерийского полка, но их слова могли бы вызвать у любого цивилизованного человека оторопь. У деревни Сансонг-донг в 1951 году американские солдаты устроили настоящую бойню, перебив массу мирного населения, бегущего на юг от наступающих северо-корейских войск. Событие описывалось в красках, с упоминанием имен, званий, приказов. Прежде в сознании обывателя американцы в Корее были едва ли не чище ангелов. Это во Вьетнаме, как убеждала пропаганда, они не очень церемонились с бешенными вьетконговцами. Это отвечая на их "дикость", белые господа распыляли над джунглями всякую дрянь и сжигали напалмом целые деревни. Но, по прочтении статьи выходило так, что и раньше, когда мир еще пытался вести войны цивилизованно — хотя после двух мировых войн это было весьма затруднительно — американская армия не стесняясь никого
Я не заметил, как замолчал Серый, положивший на стол свой сотовый телефон — перед глазами как живые стояли несчастные крестьяне, прячущиеся от американских солдат Седьмого кавалерийского в придорожной канаве среди перебитых "союзниками" односельчан. Дети, старики, женщины не могли покинуть зону боевых действий, потому что какой-то ублюдок подумал, что среди них могут быть переодетые агенты коммунистов. И все — жизнь пяти сотен людей зависела от паранойи одного выпускника Вест-Пойнта.
— Нравится? — спросил Серый. — Уже начато расследование сенатской комиссией, а в Сеуле прошла демонстрация, пока ты летел. Разгоняли, между прочим, водометами. Видишь, не только в СССР власти творят что хотят. Я им покажу гласность и демократию. Они желают, чтобы Россия хлебала дерьмо ложкой? Пусть сначала свое черпаками отведают. Найдутся и здесь свои Рои Медведевы, Славики Костиковы, Коротичи и им подобные пииты "совести нации".
Он протянул мне свежий Newsweek с закладкой на статье, где пространно описывались похождения американских маринес во Франции сорок четвертого года. Вынужденная массовая проституция "освобожденных" француженок, подтверждаемая словами и солдат и пострадавших, выглядела необычно на фоне истеричных прежних заявлений о том, что Красная Армия в Польше и Пруссии изнасиловала всех подряд, включая куриц-наседок. Половину статьи заняла беседа журналиста с каким-то отставным полковником, цинично сообщившим миру, что даже и не подумал бы наказывать своего солдата за насилие в отношении немок или француженок, если бы только тот не был черным. И что когда такое случалось, а бывало это частенько, то максимум, грозивший насильнику — дисциплинарное взыскание.
— Америка первой должна показать всему миру, что ничего не скрывает и ничего не боится в своем прошлом, — прокомментировал мое впечатление Фролов. — И только после этого пенять остальным на закрытость информации. Только после этого учить жизни других. Впрочем, и остальные "цивилизаторы" ушли от нее недалеко.
— Как ты добился размещения этих материалов? И какой эффект в обществе от этих статей?
— Прелесть "свободы слова" как официальной доктрины в том, что никто не может запретить знание. Только отказаться платить за него. Но если гонорар достаточно велик, а скандальность репортажа позволит плюнуть работодателю в харю, то внутренние запреты шелкоперов мигом испаряются и просыпается совесть, требующая донести правду до читателей. Когда все это он осознает, нужно лишь легко намекнуть желающему сенсаций журналисту, что в таком-то месте его ждет очень горячий материал — и он сам кинется за славой и деньгами. А общество… местному обществу на все плевать, если это не касается их лично. Вот повышение налогов или изменение пенсионного законодательства способно всколыхнуть массы, а это, — Серый кивнул на журнал и газету, — вызывает лишь кратковременный интерес и вопли нескольких гражданских активистов.
— Тогда зачем?
— Это не для местных WASP, у них патриотизма в сердце побольше, чем у самого правоверного комсомольца. Это в России слово "патриот" становится ругательством, а здесь патриотизм — образ жизни. Единственно возможный. Эти статьи для Европы. Чтобы неповадно было во всем виноватить своих политических оппонентов. Чтобы любой из несогласных с навязываемыми ценностями мог сказать: "А судьи кто?"
— Думаешь, сработает?
Серый кивнул:
— Если не остановиться на двух статьях, а постепенно, продолжительно и массово проталкивать эту идею, с конкретными событиями, со свидетелями — должно сработать. Даже не нужно искать секретных материалов, достаточно вытащить на божий свет неафишируемые. Думаю, это сильно осложнит Америке гегемонию в посткоммунистическом мире. А самому миру станет свободнее дышаться. И, поверь мне, терпения у меня на это хватит. Нужно всего-то лет пять. Американцев, да и всех остальных, еще ждут откровения о вмешательстве спецслужб в частную жизнь граждан, о кулуарных решениях политических вопросов, о тотальной коррупции, о реальных бюджетах спецслужб, о провокациях и вообще — много интересного. За психику бедолаг мне уже страшно.