Операция «Перфект»
Шрифт:
– Естественно! Ее исчезновение свидетельствует о том, какого сорта эта особа. А потому ты непременно должен сделать именно так, как я говорю. Это называется «спровоцировать преступника». Если она ничего не крала, она и не поймет, на что ты намекаешь, и тогда ты сможешь сразу перевести разговор на что-нибудь другое. Или в крайнем случае воскликнуть: «Ой, я, должно быть, ошибся!» Но если она действительно ее стащила, это сразу станет понятно. В общем, так или иначе, а правду мы непременно узнаем. – И Джеймс продиктовал Байрону список «признаков виновности» в алфавитном порядке. В том числе покраснение лица, нервные движения рук и нежелание смотреть собеседнику в глаза.
– Но она и так постоянно все это делает, – заметил Байрон.
На это Джеймс ничего не ответил, но еще раз сказал, что очень рад состоявшейся встрече Дайаны и Беверли. Байрону, прибавил он также,
50
Один из многочисленных филиалов международного клуба «Ротари Интернешнл», основанного в США в 1905 г. для бизнесменов и представителей свободных профессий, причем каждая профессия представлена в клубе только одним членом. Название клуба происходит от слова «rotation» – «чередование», поскольку первоначально заседания происходили поочередно у каждого из его членов.
На следующей неделе Беверли приезжала в Кренхем-хаус каждый день, и дети, вернувшись из школы, частенько обнаруживали ее на кухне: она сидела за столом и листала журналы Дайаны. Байрон по-прежнему подозревал, что именно она стащила материну зажигалку, но не мог не заметить, что эта новая дружба сделала Дайану почти счастливой. Она без конца повторяла, что визиты Беверли никому не повредят, и когда Байрон спросил, что она хочет этим сказать, она лишь пожала плечами, словно сбрасывая с них кардиган, и пояснила: это такая мелочь, что ни ему, ни Люси не стоит говорить об этом отцу.
Правда, Байрон так и не понял, с чего бы отцу быть против подобной дружбы. Он слышал, как обе женщины смеются, устроившись на террасе в пластиковых шезлонгах или в комнате, если шел дождь. Их дружба действительно как-то слишком быстро окрепла, да и возникла она при весьма необычных обстоятельствах и в весьма необычном месте, и все же Байрон не понимал, что плохого в том, что кто-то счастлив. Он даже гордился тем, какую роль они с Джеймсом сыграли в сближении Дайаны и Беверли. Иногда он подбирался к ним совсем близко со своей тетрадкой, подаренной ему Джеймсом, но женщины, поглощенные разговором, его, похоже, даже не замечали. Во всяком случае, Дайана и глаз на него ни разу не подняла. Беверли без конца говорила ей, какая она добрая, какая красивая, как сильно отличается от матерей других учеников привилегированной школы «Уинстон Хаус». И Байрон искренне считал, что все это чистая правда. Ему казалось совершенно естественным, что Беверли так быстро стала для его матери задушевной подругой. Иногда он осторожно спрашивал, как там Джини, но Беверли больше ее с собой не приводила. Уолт сам прекрасно за ней присмотрит, говорила она. Колено у нее почти зажило, и те два шва скоро снимут. Так что все в итоге обернулось к лучшему. И она нежно улыбнулась матери Байрона.
А Дайана просто не знала, как угодить дорогой гостье, – она предлагала ей различные напитки, выслушивала ее бесконечные истории, без конца носила из кухни тарелки с заранее приготовленными и удивительно вкусными канапе, а после ухода Беверли тщательно пылесосила и проветривала комнаты, взбивала подушки на диване, вытряхивала пепельницы, полные окурков, и выбрасывала бутылки из-под «Адвоката», который теперь начала регулярно покупать. В последнее время она постоянно была так занята, что у нее не хватало времени, чтобы вспомнить о необходимости сменить колпак на колесе «Ягуара». Складывалось ощущение, что каждый раз, как к ней приходит Беверли, она старается как можно скорее уничтожить все свидетельства ее визита и напрочь забывает о других, куда более важных вещах. Впрочем, Байрон находил, что подобные хлопоты его матери только на пользу.
Когда по утрам, как всегда, звонил отец, Дайана уверяла его, что никто к ним, разумеется, в гости не приходил, и она, конечно же, слушает его очень внимательно. И во время обычного вечернего разговора с ним по телефону она говорила, что день прошел нормально. В общем, каникулы начались очень хорошо.
Поскольку в школу Джеймс и Байрон теперь не ходили, им приходилось писать друг другу письма и без конца болтать по телефону. Дайана относилась к этому спокойно и никаких вопросов не задавала. Она прекрасно знала, что они дружат. Кроме того, она знала, что Байрон любит писать письма. Теперь он каждое утро сидел на крыльце и с нетерпением ждал почтальона. Получив письмо от Джеймса, он тут же бросался к себе и несколько раз перечитывал письмо, а потом прятал его в ту же коробку из-под печенья «Джейкобз», где хранились письма от королевы и Роя Касла. В остальное время Байрон был занят тем, что заполнял страницу за страницей в тетради, посвященной операции «Перфект». Один раз он написал, что женщины принимались весело смеяться целых тридцать два раза, а потом его мать еще и сигареты из сумочки вытащила. «Мама воспользовалась спичками! – зачитывал он позднее по телефону Джеймсу. – Но ведь папа не любит, когда женщины курят». (КОГДА ТЫ НАКОНЕЦ СОБЕРЕШЬСЯ НАМЕКНУТЬ НАСЧЕТ ЗАЖИГАЛКИ? – прошипел в трубку Джеймс.) В следующий раз Байрон заметил, что мать подала к чаю дорогое печенье «Парти Рингз», и «Беверли сама все съела, никому ни одного печеньица не оставила. Фрукты она не ест. Чай она не пьет. Зато вчера выпила весь наш «Санквик», и у нас с Люси ничего не осталось к завтраку». И снова Джеймс повторил: «Ты до сих пор не поднял вопрос о пропавшей зажигалке!»
Байрону было ясно, что его мать очень нравится Беверли. Беверли все время что-то рассказывала, расспрашивала о матерях других детей, которые учатся в «Уинстон Хаус». Кстати сказать, Беверли была о них весьма нелицеприятного мнения, проявив в этом вопросе изрядную проницательность, хотя, надо отметить, ее первая встреча с ними в чайной комнате была не из легких. Дайана что-то терпеливо объясняла насчет правых политических взглядов Андреа или «очень непростого» брака Диэдри, и Беверли внимательно ее слушала, но смотрела на нее с такой улыбкой, словно Дайана ведет себя, как героиня какого-то фильма или книги. А когда Дайана по привычке начинала накручивать на палец прядь волос, Беверли тоже хваталась за свои густые черные патлы. Как-то раз она рассказала Дайане, что ненавидела школу, где училась весьма посредственно, и в итоге завалила все экзамены. Однажды отец Беверли, придя домой, застал ее с мальчиком и выбросил этого мальчика прямо в окно. А когда ей исполнилось шестнадцать, она убежала из дома, понадеявшись, что сумеет устроиться на работу в один бар, но у нее ничего не вышло. Еще Беверли очень часто говорила о мужчинах и о том, что «мужчины всегда стараются тебя унизить» или попросту подводят.
– Но Уолт, по-моему, очень милый, – сказала Дайана.
– Ох уж этот Уолт! – сказала Беверли, с сомнением округляя глаза. – И потом, куда мне до тебя, Дайана. Ты такая красавица!
Мать Байрона тут же принялась ее хвалить и осыпать комплиментами. Она уверяла, что у Беверли очень красивые и густые черные волосы, высокие скулы, выразительное лицо, но Беверли только смеялась, словно говоря: обе они прекрасно понимают, что все это неправда.
– Я должна смириться с тем, что выше головы мне не прыгнуть, и должна довольствоваться тем, что есть, – говорила она. – Впрочем, когда-нибудь, возможно… Ты еще увидишь, Ди, когда-нибудь я пробьюсь и сумею далеко пойти!
Больше всего в такие минуты Байрону хотелось, чтобы Беверли перестала сокращать имя его матери – это «Ди» словно пополам ее разрезало!
Если Дайана и Беверли не загорали на террасе и не сидели в гостиной, занятые бесконечными разговорами, они поднимались наверх, в спальню Дайаны, и Байрону было весьма трудно найти хоть какой-то предлог, чтобы и туда за ними последовать. Иногда ему всерьез казалось, что Беверли нарочно предлагает его матери подняться наверх, потому что попросту хочет от него избавиться. В таких случаях он был вынужден сидеть под дверью или притворяться, что ему понадобилось что-то сказать матери. Беверли обычно садилась перед зеркалом за туалетный столик, а Дайана принималась завивать ей волосы или делать маникюр. Однажды она решительно удалила с глаз Беверли всю черную обводку и нанесла на веки золотисто-зеленые тени, так что в итоге Беверли стала выглядеть как настоящая королева.
– Да ты прямо профессионал! – восхитилась Беверли, не сводя глаз со своего отражения. Дайана спокойно вытерла кисти и сказала, что уже давно хотела попробовать эти цвета, и прибавила, что ярко-красный совсем Беверли не к лицу, это не ее цвет. А потом спросила, как ей помада нежно-розового оттенка. И тут Беверли сказала: «Я, наверное, выглядела тогда просто ужасно, да? В тот день, когда нечаянно попала на ваш утренник в универмаге? Ничего удивительного, что эти женщины надо мной насмехались».