Операция «Перфект»
Шрифт:
Адрес он, разумеется, знал. Да и как он мог его позабыть! Он попросил у матери марку, сказав, что хочет отправить нарисованную им новую эмблему для передачи «Блю Питер», и в тот же день отправил письмо.
Конечно, это был обман, но Байрон, прекрасно все понимая, считал, что по сравнению с многими другими подобными вещами это ложь во спасение и зла никому причинить не может. Кроме того, представления Байрона о правде и лжи сильно изменились после несчастного случая на Дигби-роуд. Иной раз, думал он теперь, довольно трудно, почти невозможно определить грань, где кончается правда и начинается ложь: они как бы перетекают друг в друга, переходя из одной ипостаси в другую. Но, отправив письмо, Байрон совершенно
– Кренхем 0612, – сказала мать, присаживаясь за телефонный столик со стеклянной столешницей.
Всего разговора Байрону, к сожалению, услышать не удалось: голос матери звучал как-то слишком тихо и настороженно.
– Простите, вы, собственно, кто? – спросила она, но уже через минуту радостно воскликнула: – Да-да, конечно! Это было бы просто чудесно! – Она даже слегка засмеялась, но исключительно из вежливости.
Положив трубку, Дайана еще некоторое время в глубокой задумчивости постояла возле телефона.
– Тебе что-то интересное сказали? – спросил Байрон, как ни в чем не бывало спрыгивая с лестницы и следуя за матерью на кухню.
– Завтра к нам в гости придет Беверли. К чаю.
Байрон просто не знал, что на это ответить. Больше всего ему хотелось рассмеяться, но тогда он выдал бы себя и свою тайну, так что пришлось удовольствоваться некими иными звуками, больше похожими на кашель. Теперь он прямо дождаться не мог, когда, наконец, увидится с Джеймсом и все ему расскажет.
– Байрон, это ты ей письмо написал?
– Я?! – Жар так и бросился ему в лицо.
– Просто Беверли упомянула о неком приглашении…
– Может, она так решила, когда мы ей подарки притащили? Ты еще ей свой телефон дала, помнишь? И сказала, что она может звонить в любое время.
Мать, похоже, была вполне удовлетворена таким объяснением. Надев кухонный фартук, она принялась доставать из буфета муку, яйца и сахар.
– Ты прав, – сказала она. – Я веду себя глупо. Нет ничего плохого в том, что мы пригласили ее к чаю.
Джеймс, однако, отнюдь не был уверен, что это так уж хорошо, чем сильно смутил Байрона. Джеймс, правда, признал, что Байрон поступил весьма разумно, написав Беверли, и теперь вторая запланированная встреча с ней все же состоится, но был недоволен, что она пройдет не на нейтральной территории, а у Байрона дома.
– Если бы ты организовал встречу где-нибудь в городе, я тоже мог бы туда подъехать и как бы случайно с вами встретиться. Сделал бы вид, что бродил где-то поблизости, а потом увидел вас и решил подойти и поздороваться.
– Но ты и сюда завтра вполне можешь прийти и выпить вместе с нами чаю.
– Увы, это невозможно. Есть некие обстоятельства, над которыми я, к сожалению, не властен, – холодно ответил Джеймс и на всякий случай хорошенько проинструктировал Байрона, что и как ему делать. Он сказал, что Байрон прежде всего должен все тщательно записывать, и спросил, есть ли у него чистый блокнот. Поскольку Байрон ответил отрицательно, Джеймс тут же вытащил из ранца чистую тетрадь в линейку, аккуратным движением отвинтил колпачок авторучки и написал на обложке: «Операция «Перфект». В эту тетрадь он велел Байрону записывать свои наблюдения и разговоры, происходившие между Дайаной и Беверли, особенно важно, сказал он, записывать любое слово, касающееся травмы Джини, впрочем, даже самые мелкие, кажущиеся незначительными, подробности тоже следует непременно фиксировать. Он потребовал, чтобы Байрон был максимально аккуратен и внимателен и непременно помечал число и точное время, когда была сделана та или иная запись.
– Кстати, у тебя дома случайно нет невидимых чернил? Ведь записи следует делать втайне от всех.
Байрон сказал, что таких чернил у него нет. Он, правда, собирал обертки от жевательной резинки «Базука», чтобы сделать мишень, которая видна только в рентгеновских лучах, но таких оберток требовалось как-то уж очень много, а жвачку ему покупать не разрешали. Джеймс сказал, что это совершенно не то, и пообещал за каникулы непременно составить тайный шифр и прислать его Байрону. Затем он снова повторил, что его порядком тревожат швы у Джини на коленке, и велел Байрону как можно подробнее выяснить все про эти швы. Но Байрону стало казаться, что вся эта история не столько тревожит Джеймса, сколько вызывает у него жгучее любопытство. На прощание Джеймс аккуратным почерком написал на задней странице обложки свой номер телефона, хотя Байрон и так его отлично знал, и велел немедленно звонить, если события примут неожиданный оборот. И вообще, сказал он, связь между ними ни в коем случае не должна прерываться в течение всего лета.
Когда Дайана приехала забирать их после школы, Байрон сразу заметил, что она нервничает. Ученики шестого класса пели и подбрасывали в воздух шапки, радуясь окончанию средней школы, матери их фотографировали, а кое-кто уже устанавливал складные столики для пикника по случаю окончания учебного года. Но Дайана поспешила вернуться в машину и, едва они приехали домой, тут же принялась метаться по комнатам. Она достала чистые салфетки и приготовила сэндвичи, которые тщательно накрыла полиэтиленовой пленкой, а потом вдруг заявила, что, пожалуй, еще разок быстренько помоет «Ягуар», прежде чем загнать его в гараж. Правда, эта идея так и осталась неосуществленной, потому что все оставшееся время Дайана занималась тем, что выравнивала расставленные стулья и без конца бегала к зеркалу, проверяя, хорошо ли она выглядит. Забытый «Ягуар» так и остался стоять на подъездной дорожке.
Гости опоздали примерно на полчаса. Опоздание Беверли объяснила тем, что они вышли из автобуса не на той остановке, и пришлось идти пешком по нижним полям. Когда она появилась на пороге их дома, Байрону показалось, что ее стоящие дыбом волосы больше всего похожи на засохшую глину (наверное, она слишком сильно обрызгала их лаком). На ней было яркое короткое платье с набивным рисунком в виде крупных тропических цветов, а на веки она наложила столько бирюзовых теней, что глаза ее выглядели точно два больших светящихся диска. И вообще вся верхняя часть ее лица, выглядывавшего из-под полей пурпурной шляпы, казалась чересчур тяжелой по сравнению с остреньким подбородком.
– Как любезно с вашей стороны, что вы нас пригласили! – с порога восхитилась Беверли. – Мы весь день страшно волновались. Даже ни о чем другом говорить не могли. – Затем она извинилась за состояние своих колготок – они были все в дорожках и затяжках – и снова принялась благодарить Дайану, которая «тратит на них свое драгоценное время». Потом пообещала, что долго они не засидятся. В общем, Байрону показалось, что Беверли нервничает не меньше чем мать.
За руку Беверли цеплялась девочка чуть младше Люси, одетая в клетчатое хлопчатобумажное платьице, – по-видимому, это была школьная форма, жидкие черные волосики были распущены и свисали чуть не до пояса. Правая коленка девочки была залеплена большим куском матерчатого пластыря, видимо, прикрывавшего те самые швы. Пластырь был шириной сантиметров десять. Увидев его, Дайана невольно вздрогнула.