Операция «Прикрытие»
Шрифт:
— Поэтому я и говорю: хорошенько гляди. В общем-то, ты правильно мыслишь, выучка бывших офицеров не чета солдатской. И штрафникам к мысли о гибели не привыкать. И все же хорошо выбирай, с умом. Ты, Николай, знаешь: я не ханжа, но народец там разный попадается. Не прозевай врага настоящего… — полковник поднял ладонь, обрывая в зародыше любую возможную дискуссию на эту тему. — Транспорт у входа. Так что более не задерживаю. И не удивляйся конвою. Ты, в сложившейся ситуации, слишком важная персона, чтобы я мог оставить место хоть для какой-то случайности!.. Поедешь с охраной.
—
— Броневик генерала увез… — не принял шутки Стеклов. — Вернешься, сразу же ко мне, расскажешь, как съездил. А я тем временем девушками займусь. М-да, озадачил старика. И как я не сообразил заранее? В общем, с Богом.
— Разрешите идти? — взял под козырек новоиспеченный майор, непроизвольно косясь на собственные раздобревшие звездочки. Как ни скромничай, повышение всегда приятно.
— А я что сейчас сказал? — насупился Стеклов. — Или тебя обязательно посылать прямым текстом? Достали уже, служаки. Хоть ты, Николай, из себя кирзовый сапог не изображай. Ну все, иди, иди. Удачи!
На этот раз профессор и в самом деле не шутил. Просчитав мысли разведчика, он не только заблаговременно подготовил нужные документы, но еще и распорядился выделить ему для поездки в штрафбат транспорт и охрану. Прямо у входа Корнеева поджидал тяжелый немецкий мотоцикл «БМВ» с коляской и два наших, двухколесных М-72. У мотоциклов курили пятеро автоматчиков и здоровенный детина, опирающийся на ручной пулемет системы Дегтярева, или попросту «дегтярь».
Заметив выходящего из здания офицера, бойцы поспешно выбросили окурки и подтянулись. Вперед шагнул молодцеватый сержант.
— Товарищ майор, выделенная вам группа сопровождения присутствует в полном составе. Старший группы — сержант Ефимкин.
— Вольно, — кивнул Корнеев, входя в образ большого начальника. — Маршрут известен?
— Так точно. Но если вы…
— Отставить. Выдвигаемся в район дислокации штрафбата. Где мое место?
— Вообще-то… в коляске.
— Отставить, сержант. Если что, из корыта выбираться долго. В коляску сядет пулеметчик… — Николай внимательнее присмотрелся к монументальной фигуре солдата и с интересом спросил: — Техника сдюжит такого богатыря? Не развалится?
— Никак нет. Мощная машина, добротная. Полтонны тянет и не сопит… — похвалил сержант трофейный мотоцикл, но вспомнил, что перед ним не простой офицер, а из «Смерша», на всякий случай прибавил: — Наши «семьдесят вторые» тоже ничего ход имеют. На бездорожье даже обгоняют фрицев. И с топливом они не такие капризные, как немецкая машина…
— Вот и хорошо, — кивнул Корнеев, не уточняя: что именно «хорошо». — А теперь по седлам, братцы. Время поджимает. Было бы отлично успеть засветло воротиться.
— Бог не выдаст, немецкая свинья не съест, товарищ майор… — отшутился сержант Ефимкин. — Кони справные, заминки не будет.
На выезде из города группу Корнеева задерживать не стали.
Нет, плотную, не развороченную ни снарядами, ни гусеницами танков брусчатку, как и положено, перегораживал шлагбаум, а по бокам, за поясными брустверам из мешков, стояли пятеро бойцов. Трое по левую сторону дороги. Двое —
Разговаривающий по телефону офицер привстал, посмотрел на мотоциклы, приближающиеся на малом ходу, и дал отмашку солдатам. Те службу знали — и самодельный шлагбаум, сооруженный из какой-то тележной оглобли с привязанным к толстой части вещмешком, для утяжеления набитым песком, рванулся вверх, освобождая дорогу раньше, чем те подъехали. Сержант Ефимкин даже газ не сбросил.
Подобные действия могли иметь два объяснения.
Либо полковник Стеклов и тут проявил заботу: позвонил на КП, экономя время Корнеева. Либо службу здесь несла комендантская рота, и офицер знал в лицо и сопровождающих Корнеева бойцов и… средства передвижения. Второе менее вероятно, хотя — с каждым победным месяцем в тылу все больше крепло некое благодушие, совершенно немыслимое в те недавние, первые военные годы. Армейские заградительные отряды и те упразднили.
Что, в общем-то, и понятно. Моральный дух наступающей армии ни в какое сравнение не идет с настроениями бойцов разбитых частей, отступающих перед превосходящими силами противника. Да и у драпающих обратно в фатерлянд фрицев все меньше времени и сил для обеспечения диверсионных действий в тылах Красной армии. Не то что в сорок первом или сорок втором. Вот и расслабились бойцы и командиры. Ветераны — кто дожил до сегодняшнего дня — приобрели такой опыт и чутье на врага, что впору служебным псам завидовать. А молодежь — попросту не знает: как это было, вот и не опасается.
Не терпящий ни малейшего разгильдяйства Корнеев хотел было остановиться и хорошенько пропесочить командира поста, тем более что с новыми документами у него были для этого все права и возможности, но в последний момент передумал. Нет у него времени на подтягивание каждого раздолбая. Да и отъехали уже изрядно, пока собирался да настраивался.
«Вот потому и падает дисциплина, — подумал уже чуть отстраненно. — Что одни этого не замечают, а другим — некогда порядок наводить».
После чего принял решение вернуться к этому вопросу на обратном пути, крепче обнял за талию ведущего мотоцикл бойца, спрятал лицо от ветра за его спиной и… уснул.
Полученная контузия уже не давала о себе знать ни тошнотой, ни головными болями, но полностью силы все еще не восстановились. И, несмотря на двухнедельное валяние в койке, Корнееву постоянно хотелось спать. Особенно когда майор садился или мог прилечь. Разговаривая со Стекловым, Корнеев титаническими усилиями прогонял сонливость, зато теперь, когда смог расслабиться и ни о чем не думать — провалился в сон мгновенно.
Он боялся этого момента, отлично зная, что именно увидит за закрытыми глазами, но совсем не спать было гораздо хуже. Боец, у которого слипаются веки, всего лишь половина бойца. А сонный офицер — отнимает половину боеспособности всего вверенного ему личного состава. Поэтому кошмар кошмаром, но выспаться перед уходом во вражеский тыл было крайне важно.