Операция прикрытия
Шрифт:
— Как уничтожили? — изумился Тамбовцев.
— Ножами, — спокойно ответил Кожух. — Всех до одного.
— Зачем?
— Не знаю, клянусь вам.
— Когда вы видели последний раз Колецки?
— Час назад. Он был с нами, его псевдоним — полковник Гром.
Четверо пограничников копали могилу. Прямо в лесу, рядом со схроном банды Резуна. Трупы лежали в стороне, накрытые раскатанным брезентом.
— Двадцать два человека, — сказал Кочин. — Умельцы!
— Немцы эту сволочь хорошо готовили, — ответил Тамбовцев.
— Ты не забудь, чтобы санинструктор
— Слушай, Борис, для чего это они стали нам помогать?
— Пока не знаю. Но скажу одно: на твоем участке готовится какая-то акция. Смотри, чтобы ребята несли службу…
Верхушки кленов разлапились по стеклам зимнего сада. Уходящее солнце высвечивало их неестественно бронзовым светом. И поэтому Тамбовцеву казалось, что он сидит внутри большого красивого фонаря.
— Любопытный у тебя кабинет, Середин.
Полковник Губин, прилетевший из Москвы, стоял спиной к офицерам, любуясь закатом.
— Кабинет на зависть, — Середин потер руки. — Только вот как зимой его топить, не знаю.
— Здесь же зимний сад был? — Губин подошел к стеклу. — Я такие особняки в Антверпене видел. Значит, под полом трубы проложены. Ты в городе мастеров найди, пусть проверят систему отопления. Представляешь, зимой город в снегу, солнце висит красное, а ты сидишь в своем фонаре в полном тепле и любуешься на эту красоту.
— Пал Петрович, — Середин встал, — что в Москве-то слышно?
— А вот о новостях, Иван Сергеевич, — засмеялся Губин, — я у тебя сам спросить хотел.
— У вас там обзор шире.
— Это точно. Так вот, мы внимательно проанализировали ваше сообщение. Да, действительно дела здесь творятся странные. Фашисты уничтожают друг друга. Значит, есть третья заинтересованная сторона. До нас, товарищи, доходят данные о попытках сепаратных переговоров между деятелями УСС «Управление стратегической службы.» и спецслужбами союзников. За нашей спиной начинается не совсем чистая игра. Москва предполагает: Польша и Западная Белоруссия стали объектом пристального внимания Интеллидженс сервис. Нам точно известно, что Колецки, который снова объявился здесь, был в тридцать девятом году завербован английский разведкой. Работал он на временно оккупированной территории, занимался подготовкой разведкадров. Сначала для СД, но мне думается, он готовил кадры для своих лондонских хозяев.
— Товарищ полковник, — Тамбовцев встал, одернул гимнастерку, — но ведь англичане наши союзники.
Губин помолчал, поглядел внимательно на капитана.
— Наши союзники, капитан, простые солдаты и офицеры, сражающиеся с фашизмом. Но, к сожалению, политику своих государств определяют не они. Я думаю, что Лондон не зря поддерживает польское националистское формирование. Мы победим немецкий фашизм. Но империализм будет готовиться к новой войне с нами. То, что враг у нас опасный, говорит хотя бы случай с уничтожением банды Резуна. Установлено: на той стороне действует так называемая бригада Армии Крайовой майора Жеготы. Сейчас приедет наш польский товарищ, полковник Поремский, он вам расскажет о Жеготе.
Полковник Поремский, высокий, совершенно седой, с лицом, обезображенным кривым зубчатым шрамом, вошел в кабинет Середина ровно в девятнадцать тридцать.
Тамбовцев поглядел на внушительную колодку польских и советских наград и понял, что полковник здорово повоевал. По-русски он говорил чисто, но как-то непривычно расставлял слова.
— Я хочу информировать вас о Жеготе. Жегота — это подпольная кличка. Псевдо. Кадровый офицер. Станислав Юрась настоящее его имя. Принял бой со швабами в сентябре тридцать девятого на границе. Был ротным. Через три дня командовал полком, вернее, тем, что осталось от полка. Дрался честно. Потом ушел в лес. Семью его в Кракове расстреляли немцы. Их он ненавидит. Как большинство офицеров из старой армии, от политики далек. Конечно, заражен идеей национализма. Но я знаю, что он с трудом переносит двойственное положение. Хочет сражаться с фашистами. Кстати, очень многие офицеры в Армии Крайовой приходят на наши призывные пункты. Мой совет, Павел, с Жеготой надо встретиться. В этом поможет наш капитан Модзолевский.
Губин взял со стола фотографию Колецки в эсэсовской форме, протянул Тамбовцеву.
— Покажешь Жеготе, — вздохнул. — Я знаю, капитан, что это очень опасно. Но больше нам послать некого.
На городок спускалась темнота. Она накрывала его сразу, словно одеялом, и была плотной. Не горели фонари на улицах, окна домов наглухо закрыли маскировочные шторы.
— Пора, — сказал Тамбовцеву капитан Модзолевский, — пойдем, друг.
У выхода из здания польской комендатуры на диване сидели два капрала с автоматами. Увидев офицеров, они вскочили.
— Сидите, — сказал Модзолевский, — мы пойдем одни.
— Но, пан капитан, ночь…
— Считайте, что мы пошли на свидание.
Тамбовцев вышел на крыльцо, постоял, привыкая к темноте. Сначала он начал различать силуэты домов, потом предметы помельче. Теперь он уже видел площадь, коновязь, клубящиеся в углах домов, тени.
— Пошли, — Модзолевский зажег фонарик.
— Пошли.
Тамбовцев шагнул вслед за ним и засмеялся.
— Ты чего?
— Как чего, впервые за границу попал.
Модзолевский повел лучом фонаря вокруг и сказал:
— Смотри на нашу заграницу.
Они миновали площадь, свернули на узкую улочку, прошли по ней, опять свернули и уперлись в тупик. В глубине его стоял дом.
Модзолевский осветил вырезанный из жести сапог, висящий над входом.
— "Мастерская «Варшавский шик», — по складам прочел Тамбовцев.
— В маленьких городах так. Если пиво, то краковское, если шик, то варшавский.
Он постучал в окно. Дом молчал. Капитан опять постучал, сильнее. Наконец где-то в глубине послышались шаги, сквозь штору блеснул луч огня.
— Кто? — спросили за дверью.
— Капитан Модзолевский.
Дверь приоткрылась медленно, словно нехотя. Модзолевский направил фонарь. На пороге, закрыв глаза рукой от света, стоял невысокий человек в ночной рубашке.
— Мы зайдем к тебе, Завиша.
— Проше пана.
Хозяин пошел вперед, приговаривая:
— Осторожнее, панове… Не убейтесь, панове… Тесно у бедного сапожника.
Они вошли в мастерскую, и хозяин засветил лампу. Сидел у двери, глядя на офицеров настороженно и зло.