Операция прикрытия
Шрифт:
Козинцев выглядел недовольным, и Бабуш его отлично понимал — визиты в госбезопасность никому удовольствия не доставляют, а беспокойство определенное появляется, даже если ты чист и безгрешен в делах и помыслах. Обособленность органов от всего общества не могла не сказываться на настроениях в этом обществе. Да и предвоенные события на философский лад настроить никак не могли. И приятельские отношения, возникшие у него с оперуполномоченным во время командировки Бабуша в Усть-Ницу, никак не успокаивали. Приятель — не родственник, да и среди родственников порой такие встречались, что ближе были чужие.
— Да ты не волнуйся, Иван Тимофеевич, — сказал Бабуш. — Сейчас человек подойдет, тогда и поговорим. Чай будешь пить?
— Чай я и у себя в номере мог спокойно попить, —хмуро сказал Козинцев и достал папиросы. — Курить
— Кури, — разрешил Бабуш. — Я сам здесь дымлю. Козинцев настороженно закурил. Видно было, что приветливость знакомого его не слишком успокоила. Не то было место, чтобы по душам говорить и чайком баловаться.
— Ну? — хмуро глянул он. — В чем дело-то?
— Да не волнуйся ты! — Бабуш вдруг подумал, что неплохо было бы несколько ввести Козинцева в курс дела, пока Коротков не подойдет. — У тебя племенник есть?
— Есть, — поднял глаза Козинцев. — Здесь, в Свердловске, живет. Хороший парнишка, тезка твой, тоже Александром зовут.
— Да я и не говорю, что плохой, — примирительно сказал Бабуш.
Тут к облегчению его в кабинет вошел Коротков, поздоровался с Козинцевым, сел на край подоконника, точь-в-точь как накануне сидел начальник управления. Козинцев опытным глазом угадал в нем старшего, укоризненно глянул на Бабуша и выжидательно повернулся к Коротко-ву, решительным тычком гася папиросу в пепельнице. Коротков спросил:
— Ты, Саша, товарищу уже все объяснил?
— Да мы только начали, — печально вздохнул Бабуш.
— Темы для разговора не вижу, — тяжело сказал Козинцев. — Александр Николаевич тут моим племянником заинтересовался. Так вот сопляк он еще, чтобы чего-то такое натворить, для вас интересное. И в шпионы он не годится, языков совсем не знает.
— Ну, положим, языки дело наживное, — скучно сказал Коротков. — А что касается шпионов, то тут знание языка не обязательно. Это для разведчика важно язык знать, а шпион — существо наше, доморощенное. Только ведь никто, Иван Тимофеевич, вашего племянника в чем-то предосудительном не обвиняет. Наоборот, мы вас зачем пригласили? Помощь нам нужна, вашего племяша помощь. Вот и решили мы, прежде чем на него выходить, с вами поговорить. Вы человек битый, войну не понаслышке знаете, да и племяш, как я понимаю, у вас на глазах рос. Так?
Козинцев снова закурил.
— Да какая помощь вам может быть от этого сопляка, — сказал он. — Ветер еще в голове, в чекисты он не годится, да и в осведомители эти ваши совсем не подойдет. У него окружение какое? Рабочий класс, вокруг, кроме баб и водки, никаких больше секретов, ведь не на «Уралмаше» работает и не на УЗТМ. Только не говорите мне, что Сашка в чем-то предосудительном запутался, не такая у него была семья, отец посмертно звездочку получил за днепровский плацдарм, мать честнейшей души человек…
— Да мы верим, верим, — успокоил его Коротков. — Значит, помочь он нам не откажется?
— Да в чем помочь-то? — грустно спросил Козинцев. — Вы меня извините, я человек простой, до войны в геологоразведке разнорабочим был, поэтому я вам прямо скажу: ежели вы из Саньки этого вашего стукача сгандобить хотите, то ничего у вас, бравы соколы, не получится — и стукача у вас не будет, и мальчишке жизнь испоганите. А других причин вашего интереса к нему я не вижу.
— Ну и зря, — сказал Коротков. И лицо при этом у него было такое тоскливое и такое жалостливое, что Бабуши сам поверил в нежелание Короткова вести эту никчемную беседу, он бы ее и не вел, кабы эти разговоры безопасности государства не касались. — Я бы сроду этого разговора не начал, — подтвердил впечатления Бабуша Коротков. — Только ваш племяш, уважаемый Иван Тимофеевич, в мастерской на углу Верхне-Исетского бульвара работает. А компания в этой мастерской более чем странная. И опасная к тому же. Нет, Иван Тимофеевич, не уголовники, хуже. Вообще-то нам о том говорить не положено, но вам как члену партии и проверенному человеку я скажу. Не все, конечно, только то, что можно сказать. Так вот, работают с вашим племянником, дорогой Иван Тимофеевич, каратели. Не пособники какие, сявки безвредные, которые любому режиму служат. К тем я с брезгливостью отношусь, не более. Но в том-то и дело, что с вашим Саней такие зубры трудятся — каратели! На их руках человеческой крови больше, чем у гинеколога. И заметьте, Иван Тимофеевич, они эту кровь проливали отнюдь не во благо, во вред
— Нет им от нас послабления, — сердито сказал Козинцев. — Сам видел, что они на Украине творили. — Он выразительно шевельнул пустым рукавом. — Только молод он еще, боюсь, в горячке такого напорет, что потом расхлебать трудно будет. Вы же его потом и обвините в недостаточно выразительной игре. Саньку вам лучше не трогать. А я бы сгодился. Чего бы сам допытался, чего у Саньки узнал.
Говорил он почти просительно и все переводил взгляд с Короткова на Бабуша и обратно, словно верил и не верил им обоим.
Коротков переместился на стул, звучно и весомо скрипнул им, обращая на себя внимание Козинцева.
— Значит, так, — сказал он. — Сюда больше приходить не надо, а придешь ты, Иван Тимофеевич, с племянником завтра к часу дня на улицу Пушкина, двадцать семь, в этом доме музей Мамина-Сибиряка, зайдете со двора, через черный ход. Спросите Дмитрия Степановича, он проведет.
О том, что у Короткова есть две явочные квартиры, Бабуш знал, но вот адрес одной из них слышал впервые. Причастен, значит, стал к служебным тайнам. Но Козинцев был слишком озабочен, чтобы обращать внимание на подобные детали. Похоже, он уже, жил разговором с племянником, и разговор этот выходил не шибко приятный.
— Так я пойду? — с некоторой растерянностью спросил он.
— Да ты не волнуйся, Иван Тимофеевич, — сказал Бабуш мягко. — Все будет хорошо. Давай я тебе пропуск отмечу. У нас учреждение серьезное, без пропуска и не выпустят.
Козинцев торопился так, что попрощаться забыл. А быть может, даже и не захотел.
Оставшись наедине, Бабуш и Коротков долго молчали, глядя друг на друга. Первым не выдержал Коротков.
— Ну, что смотришь? — сказал он, морщинисто собрав лицо, которое из-за этого стало кислым и недовольным. — Научную работу я там веду, творчество нашего земляка изучаю. Вот директор музея и выделил мне маленькую комнатенку.
Бабуш старшему товарищу не возражал. Он даже не отметил, что истинные литературоведы ведут свои изыскания под собственными именами, а «Дмитрий Степанович» был всего лишь одним из псевдонимов оперативного работника МГБ майора Короткова.
СЕКРЕТНО
Экз. единств.
СВОДКА НАРУЖНОГО НАБЛЮДЕНИЯ
28 февраля 1950 года. Начато: 8.10
Завершено: 20.00
Объект принят под н/наблюдение в 8.00 при выходе из дома 4 по улице Большакова. Был одет в темно-серое пальто с барашковым воротником, в хромовые сапоги военного образца и беличью шапку. Объекту присвоен псевдоним «Ходырь».
В 8.10 Ходырь подошел к автобусной остановке на улице Большакова. На остановке ни с кем не контактировал.
В 8.25 сел в автобус № 3, следующий а сторону Верхне-Исетского бульвара. В автобусе вел себя спокойно, в контакт с пассажирами не вступал.
В 8.45 Ходырь вышел на остановке у дома 12 по Bepxне-Исетскому бульвару, откуда проследовал на пересечение бульвара с Московским трактом, где зашел в мастерскую по ремонт бытовых приборов, расположенную в подвальном помещении дома № 8. В мастерской наблюдение за объектом не осуществлялось за отсутствием технических возможностей. В целях наблюдения за объектом силами н/наблюдения перекрывался двор перед мастерской.
В 18.10 Ходырь вышел из мастерской и запер ее на ключ, после чего проследовал на остановку у дома 12 по Верхне-Исетскому бульвару. С 18.20 до 18.35 находился на остановке, после чего на автобусе проследовал в дом 4 по улице Большакова. В пути ни с кем не контактировал.
С 19.00 до 20.00 перекрывались выходы из дома 4 по ул. Большакова. В 20.00 н/наблюдение прекращено по согласованию с инициатором задания.
Поведение объекта спокойное.
Приложение: 21 фото лиц, посетивших мастерскую, и адреса, по которым они сопровождены. Оперативные установки на указанных лиц будут выполнены в ближайшее время.