Операция "Рагнарёк"
Шрифт:
Диззи улыбнулся. Ничто, по его мнению, так не портило отношений с девушками, как различие в музыкальных вкусах. А девчонка, способная оценить волшебство рэгтайма, так вообще шла на вес золота.
— Подожди меня здесь, детка, — обернулся он к Волчице, — я за угол загляну.
Мохнатая голова кивнула в такт музыке, и Бранка замерла на месте, слегка раскачиваясь в такт музыке.
За углом оказался холл, выходивший во двор перед воротами. В тот момент, как Диззи осторожно высунул свою курчавую голову из-за поворота, большая двойная дверь, с забитыми фанерой проемами выбитых стекол, отворилась, и в холле показались трое «серых».
Неонаты Шабаша, казалось, были на одно лицо – с сероватой кожей, насупленными бровями и выставленными напоказ клыками. Набранные по задворкам отребья, расходный материал, не принадлежавший толком ни к одному клану – обращали их, заставляя пить смешанную кровь из одной чаши, а потом зарывали в могилу, предоставляя самим пробиваться наружу, когда невыносимый голод погонит их наверх. Безумцы и психопаты, серийные убийцы, тупые кровососущие машины. К элите, Цимисхам и Ласомбра, это, конечно, не относилось. Те выбирали неонатов придирчиво и обучали их не менее тщательно, чем привередливые Вентру или догматичные Тремере.
Диззи почти машинально вскинул Ругер, выстрелы эхом отдались в пустом холле. Один из Шабашитов, которому пуля разворотила череп, рухнул на пол, двое других, на ходу заживляя простреленные конечности, бросились к парню. Но им навстречу уже вылетела Бранка, разъяренная тем, что ей мешают слушать музыку. Кровь, брызнувшая из перерванной острым когтем сонной артерии дугой, залила лицо не успевшего отскочить Диззи, второй вампир, вцепившийся когтями в плечо Волчицы, отлетел к противоположной стене и медленно осел, пытаясь выправить свернутую на сто восемьдесят градусов шею. Диззи бросился к нему, на ходу всаживая пулю за пулей в бритый затылок.
Бранка зарычала, грозно и страшно. В дверном проеме показалась высокая, почти с нее ростом, фигура. Длинный голый череп ярко-розового цвета, скалившийся грязно-желтыми клыками, глубокие провалы глаз, сверкающие, как раскаленные угли, костяные шипы, вздымающиеся над плечами сквозь прорези черной рясы. Цимисх словно перетек к Бранке в мгновение ока, и схватил ее за шею костлявой рукой, напоминающей ошпаренную до красноты куриную лапу.
От черной фигуры исходила такая мощная аура страха, что Диззи рухнул на пол, зажимая голову руками. Револьвер упал с громким стуком на каменные плитки, но Цимисх даже не повернулся в сторону жалкого смертного, его взгляд скрестился с зелеными глазами вервольфа.
— Ты, жалкая сучка, позор своего рода, — прошелестел Цимисх, — человеческая подстилка, грязная тварь. Ни одна стая не примет тебя, и родные отрекутся от тебя, и не будет тебе места на земле, ни под луной, ни под солнцем. Рыдай, сука, оплачь свое ничтожество.
Диззи, превозмогая охвативший его ужас, медленно повернул голову. Из глаз Бранки катились тяжелые крупные слезы, рыдания сотрясали ее тело, из пасти раздался тяжелый дикий стон. Руки бессильно повисли. Цимисх ухватил ее за локоть и поволок за собой. Рыдающая волчица медленно и покорно последовала за ним. Веселый мотив, все еще доносившийся из наушников, звучал отвратительной насмешкой.
Дюйм за дюймом Диззи заставил свою руку подобраться к Ругеру. Всего один патрон – он считал выстрелы. Всего один шанс.
Пуля расплющилась о кроваво-красный лысый затылок и отскочила. Разъяренный докучливым укусом свинцовой мухи вампир на мгновение повернулся к скорчившемуся на полу Диззи, поднимая руку в жесте…
Они так и не узнали, что должен был означать этот жест. Мгновения хватило, чтобы Бранка, освободившаяся от сковавшего ее волю Отчаяния, пришла в себя. Оторванная голова Цимисха покатилась по полу. Диззи вскочил на ноги и бросился к Волчице.
— Никто не смеет оскорблять мою девчонку, — прошептал он, обнимая мохнатый торс вервольфа, — никто. Детка – ты лучшая.
Бранка довольно заворчала и потерлась щекой о его руку.
Над их головами раздался оглушительный взрыв.
Екатерина все еще спорила с Марией, Ласомбра, руководившей операцией по уничтожению группы Фьялара. Бруха считала ее откровенно провальной, несмотря на захват заложников. Мария, упирая на новые указания Полонья, взять мага, выпустившего на трассу дракона, живьем, свою вину за провал операции признать отказывалась. Ситуация усугублялась тем, что формально Екатерина стояла в Шабаше намного выше амбициозной Марии, но в последнее время впала в немилость, и Ласомбра надеялась воспользоваться этим в своих интересах. Место Епископа Нью-Йорка, по причине отсутствия там епископата на данный исторический момент, оставалось вакантным.
Двое молодых Ласомбра, близнецы, всего пару лет назад обращенные Марией, стояли рядом, разрываемые долгом перед Сиром и благоговением перед легендой Черной руки. В отличие от ослепленной честолюбивыми мечтами Марии, они чувствовали силу, исходившую от Древней, и не сомневались, кто победит в поединке, если Екатерина сочтет нужным решать разногласия старинным способом. Единственная беспокоившая их мысль была о том, как отнесется клан к тому, что они встали на сторону победителя, а не поддержали заведомо безнадежные притязания своего Сира.
Это настроение передавалось и остальным присутствующим. Гули и боевые стаи разделились по территориальному признаку – подчиненные Марии с опаской и враждебностью взирали на надменных пришельцев, появившихся, чтобы украсть плоды их победы. О том, что победой Екатерина признавать исход недавней операции решительно отказывалась, они предпочли не вспоминать.
— Где Эрлих? – недовольно спросила Мария. — Где этот Каином проклятый Изверг? Гости скоро прибудут.
— Эрлих пошел разобраться, где загуляли твои гули, — сердито напомнила Екатерина, — и то, что его долго нет…
— На что ты намекаешь? – взвилась Ласомбра.
— Весь план построен на том, что эти благородные идиоты не решатся подставить под удар своих, — прошипела Бруха, — а пока что под ударом только мы. Ты уверена, что с заложниками ничего не случилось? Насколько ты доверяешь своему сброду? Мне не хотелось бы попасть под струю драконьего пламени.
— Они не посмеют сделать ничего без моего приказа, — фыркнула Мария, глянув на соперницу свысока. Она возвышалась над Древней на добрых полголовы, но сила здесь измерялась не ростом и не мускулами.