Операция "Рагнарёк"
Шрифт:
* Гуль – человек, регулярно пьющий кровь вампира. Гули получают от этого особые силы и умения, но становятся зависимыми от «донора».
* Праотцы – вампиры Третьего поколения, легендарные основатели Кланов. Достоверной информации о них ничтожно мало, зато слухов и предположений – много.
* Гару – вервольфы
7. Морнингсайт-Хайтс, Манхэттен, Нью-Йорк. Делия
К появлению в своем доме дроу Маша Блоксберг отнеслась с удивительным здравомыслием.
— Все просто, — заявила она удивленному таким легковерием Бобби,— Вселенная бесконечна, так? Значит, даже самая малая, отличная от нуля вероятность, должна встречаться в ней бесконечное число раз. А в то, что человеческий разум способен вообразить нулевые вероятности, то чего в принципе существовать не может, я не верю.
— Тогда получается, что бесконечное число дроу попадает каждую секунду в бесконечное число Нью-Йорков? – почесал в затылке Бобби.
Он уже снял свой костюм и смыл грим. Под белым париком обнаружились темно-рыжие вихры, коротко остриженные, чтобы не мешать перевоплощению. На крупном кельтском носу разбрызгались легкая россыпь веснушек. Но твердый подбородок и четкий овал лица не оставляли сомнений в том, что кровь шотландских горцев проявилась в мальчишке в полную силу.
— Не думаю, — серьезно возразила Маша, — время, видимо, имеет ограниченную протяженность. От Большого взрыва до настоящего момента. Следовательно, плотность вероятности должна быть распределена равномерно.
— Тебе виднее, — пожал плечами Бобби.
Маше действительно было виднее. Ее восторженность и легкомыслие заканчивались на пороге университетских аудиторий. Преподаватели философии науки прочили ей большое будущее, а профессор Хоукс, преподавший квантовую физику, восторгался многообещающей студенткой. Сама же Маша утверждала, что в Копенгагенской интерпретации больше магии, чем во всех гримуарах, а Кот Шредингера – живое (или мертвое) доказательство всемогущества человеческого разума.
В Нью-Йорк Машу занесло еще крохой, когда бабушка, ярчайшее воплощение советской фрондирующей интеллигенции, вытребовала с зятя, сменившего драные джинсы на малиновый пиджак, вклада на имя дочери и проживания в безопасном месте. Уступка требованиям тещи была единственным мудрым решением, которое принял герой бурных девяностых в своей недолгой жизни. Машина, в которой он ехал с женой отмечать в казино очередную сверхприбыль, разлетелась в клочья на улицах разбитых фонарей, а легко нажитые миллионы распылились между конкурентами. Но оставленная дочери сумма не показалась им настолько заманчивой, чтобы тащиться за ней через Атлантику, и девочку вместе с бабушкой оставили в покое.
К увлечению внучки Сальваторе и Джорданом бабушка относилась неодобрительно. «Тоже мне, Дриззт», — скептически ухмыльнулась она, когда Маша сообщила ей о свой великой любви, — «Единственный мужчина, достойный того, чтобы о нем мечтали – граф де Ля Фер». По этому поводу бабушка укатила в Париж, как только внучка поступила в престижную Колумбию, и, по слухам, возглавила дамский клуб фанаток неподражаемого мушкетера.
Маше осталась студия на Манхэттене, неплохая библиотека советских книжных изданий, и внушительная рента, позволявшая девушке чувствовать себя уверенно в жизни. Но счастья ей это не приносило. Счастье было там, на книжных страницах. У Счастья были лиловые глаза, эбеновая кожа и белоснежная грива волос. И Маша, которая к любому делу своей жизни относилась серьезно и вдумчиво, львиную долю свободного времени проводила в построении «теории порталов в альтернативную реальность», перемежая его чтением книг, вдохновляющих на дальнейшие поиски, и ролевыми играми, позволяющими подготовиться к жизни в мире мечты.
В склонности обитателей Мидгарда предаваться фантазиям Делия убедилась еще в Зимовье. В библиотеке, где она раскопала Эдду, нашлось немало занимательных книг об иных мирах, мрачных и веселых, населенных эльфами и орками, гномами и дроу, разумными животными и жестокими монстрами. Миры эти походили один на другой только одним – существовали они только в воображении авторов, хотя в лучшие из них легко было поверить.
Маша и Бобби не только обожали эти книги, но и разыгрывали с друзьями истории героев или придумывали новые приключения в волшебных мирах, примеряя на себя роли магов, воинов или злодеев, которых тоже надо было кому-то изображать. В последнее время компания играла в Плейнскейп, в Большое Кольцо Миров, соединенное множеством порталов. Сигил, Город Дверей, чем-то напомнил Делии Перекресток, да и среди Миров Кольца некоторые показались дроу похожими на те, в существовании которых ей довелось убедиться своими глазами. Делия подозревала, что старинные легенды переплелись с буйной человеческой фантазией, породив правдоподобный, но не во всем совпадающий с реально существующим мир.
Маша с такой точкой зрения не согласилась. Получив веское доказательство возможности перемещаться между мирами, девушка с утроенной силой засела за математические выкладки. Делии настойчивость подруги нравилась. К тому же заклинание Портала, стершееся из памяти во время перехода в Мидгард, нужно было на всякий случай восстановить. Но она плохо представляла себе, что будет, когда Маша сообразит, что Мира, в который она так упорно стремится, в реальности не существует, а дроу на портрете – всего лишь персонаж книги.
Подобное лечится подобным, и Делия щедро делилась с новыми друзьями историями о своей юности в Свартальфхейме и приключениях в Перекрестке. Серые глаза Бобби вспыхивали искорками всякий раз, как в этих рассказах звенели мечи. Но при взгляде на Машу искорки угасали, сменяясь печальным осенним туманом.
— По-твоему, если я родилась в России, то вся мафия Брайтон-Бич у меня под контролем?
— А ты считаешь, что мой отец спит и видит, как воспользоваться служебным положением для выдачи фальшивых документов моим «болезненным фантазиям»?
Бобби и Маша, в который раз, виртуозно ругались, переходя на личности. Друг друга, близких родственников, случайных знакомых и излюбленных книжных персонажей. В другом случае Делия с удовольствием заняла бы стратегическую позицию стороннего наблюдателя и насладилась филологическими тонкостями скандала. Но у нее, наконец, появилась ниточка, за которую стоило ухватиться, и ей не терпелось начать разматывать клубок.
— Если я вас правильно поняла, как только какой-нибудь полицейский заметит мои противоестественные уши, меня тут же сдадут в поликлинику для опытов при ЦРУ, если до этого меня не похитит ФСБ, — вмешалась она, — и каким боком мне в этом случае помогут документы? Или их требуют с любой низкорослой девицы, высунувшей свой нос на улицу? Можете меня в целях конспирации обрить наголо, выкрасить в зеленый цвет или спрятать в багажник автомобиля. Но не могу же я вечно сидеть взаперти.
— Автомобиля нет.
— У меня права за превышение скорости на полгода забрали.
Бобби и Маша, прервав свой спор, заговорили хором. Делия удовлетворенно кивнула.
— И вообще, может обойтись курткой с капюшоном? Поздняя осень на улице.
— Это слишком просто… — разочарованно протянула Маша.
— Зато надежно, — возразила Делия.
Идти, впрочем, было пока некуда. Дроу безвылазно сидела в маленькой студии на Манхэттене уже вторую неделю, не отрываясь от выделенного в личное пользование ноутбука. Делия на удивление быстро схватывала информационную грамотность, и в полной мере оценила возможность освоиться с новыми реалиями в кратчайшие сроки.