Операция "Рагнарёк"
Шрифт:
— Тебе помочь?
— Спасибо. У меня сегодня все с собой, — Войцех достал из кармана пакетик и жадно припал к горлышку губами.
Бобби покачал головой, оторвал полосу от бумажного полотенца и принялся вытирать раковину.
— Я не это имел в виду, — сказал он, — хотя, в случае крайней необходимости…
— Прости, я не в себе. С друзьями не бывает достаточно крайней необходимости.
— Еще раз. Я чем-то могу помочь?
— У меня мозги не работают. Придумай что-нибудь. Не оставляйте ее сегодня наедине со мной – это опасно.
— Мы уезжаем?
— Еще не сейчас. Полчаса я продержусь. Пусть успокоится и забудет.
Мелисента, воспользовавшись отсутствием Войцеха, решилась заговорить с Машей о том, что ее тревожило весь вечер.
— У меня под лестницей – школьный рюкзак. В нем форма. Мне нужно будет переодеться, прежде чем попасть домой. А я не хочу, чтобы он знал.
— Что, совсем плохо дома? – участливо спросила Маша.
Мелисента молча кивнула.
— Только не говори ему.
— Не скажу, — пообещала Маша, — но не уверена, что у меня получится задержать его, если он захочет тебя проводить.
— Попробуй что-нибудь придумать.
Ответить Маша не успела. Зазвонил телефон, оставленный Войцехом на столе, и девушка взглянула на экран. Кадир Ал-Асмай. Машу словно молнией ударило. Только теперь она поняла, зачем Шериф так настойчиво ищет Шемета.
— Вот что, девочка, — произнесла она совершенно взрослым и не терпящим возражений голосом, — вызывай такси и бегом домой. Заодно и переоденешься. Я что-нибудь придумаю.
— Что-то случилось? – с тревогой спросила Мелисента.
— Пока нет. Но тебе лучше уехать.
— А я думаю, это называется иначе, — твердо ответила Мелисента, — это называется сбежать. И бросить. Дома я разберусь.
Благими намерениями… Сложно было назвать адом ее торопливые горячие поцелуи в темном подъезде с перегоревшей лампочкой. Свой Ад он носил с собой, всегда и везде.
— Я не знаю, какие тайны ты скрываешь, — прошептала она, — и не спрошу, пока сам не решишь рассказать. Но я хочу, чтобы ты знал – что бы ни случилось, я всегда на твоей стороне.
Войцех не ответил. Ее тонкие пальцы коснулись его лица, обрисовывая в темноте контур губ, бровей, век. Она потянулась губами к его глазам, чтобы снять слезу.
— Никогда так не делай, — хрипло прошептал он, отстраняя ее, — пожалуйста.
Дома было темно, все уже спали. Мелисента торопливо проскользнула в свою комнату. Швырнула на кровать рюкзак, вытащила из него форму, потянула через голову платье. В тусклом свете ночника влажно блеснуло алое пятнышко на груди, но платье стерло его, и она так и не успела понять, откуда оно взялось.
В зеркале снова мелькнули темные ветви, звезды посыпались дождем. Девушка в зеркале улыбнулась ей, и все погасло.
36. Манхэттен, Нью-Йорк. Фьялар. Войцех
— Рассказывай, как съездил.
Фьялар лежал на животе, повернув набок голову, блаженно размякая под руками сидящей на нем верхом Делии. Девушка разминала затекшие от долгой поездки, свернувшиеся в тугие клубки мышцы шеи и спины.
— Ага. Вот тут. И чуть ниже, — Фьялар подался под ее руку.
— Не ерзай. Не то перейдем ко второй части, не успев закончить с первой, — Делия сжала его плечо, — я не железная.
— Судя по твоей хватке, этого не скажешь, — усмехнулся гном.
Они сравнили отчеты о проведенном времени. Делию поразило, насколько выводы пока что незнакомого ей ярла напоминали заключения Лорда Регента. Это могло означать только одно – объективность суждений. Слишком уж разными были Тремере и Гару. Ее снова почти захлестнул приступ безнадежности и отчаяния. Строить планы на будущее ей никогда не нравилось, они вечно летели в Преисподнюю, сталкиваясь с реальностью. Зато в том, чтобы действовать раньше, чем думать, полагаясь на то, что тело само примет решения – в этом с ней мало кто мог сравниться. Фьялар, поначалу сердившийся на ее безумные и безрассудные выходки, давно смирился и привык полагаться на ее интуицию не меньше, чем на свою логику. Гном предпочитал обдуманные решения. Правда, принимал их быстро и не жалел потом о последствиях, если что-то шло не так, что, впрочем, случалось крайне редко.
Фьялар даже затылком почувствовал ее изменившееся настроение. Он вывернулся, резким движением прижимая к ее своей груди.
— Ничего. Мы справимся. Как обычно, — шепнул он в самые ее губы, — и пора переходить ко второй части. Нам еще выспаться нужно, ночью опять полный дом кровопийц набьется.
Возможности возражать он ей уже не оставил.
Разбудила их Иветт, крайне недовольная тем, что Фьялар сутки не отвечал на звонки ни ей, ни Мэри. У нее были хорошие новости – Лили, примоген Тореадор Сан-Франциско, не только предлагала им выступить во Фриско, но обеспечила концерты во всех крупных городах по пути от Нью-Йорка. Предложение перспективное для будущего группы, но крайне сложное для воплощения по причине состава. Иветт пыталась свалить решение этих проблем на Фьялара, но тот послал ее к троллям, объяснив, что продюсер свои деньги получает не за красивые глаза.
— Это работа менеджера, — заявила Иветт.
— Так найди нам менеджера, — рявкнул Фьялар, — и сними ее с моей шеи.
Делия усмехнулась. Но радоваться было рано.
Следующим позвонил Кадир. Шериф решил уподобиться типу из анекдота, разыскивающему упавшую монетку под фонарем, а не под темным кустом, под который она завалилась. Он предпочитал обращаться к здравому смыслу Фьялара, а не к малкавианскому безумству Войцеха напрямую, и рявкать на него было бесполезно. Фьялар пообещал уладить проблему, хотя у него при этом было ощущение, что он бессовестно лжет Ал-Асмайю. Что делать с Шеметом, он представлял себе слабо.
Зато это очень хорошо представлял себе позвонивший, к полной неожиданности Фьялара, Картер Вандервейден, примоген Клана Малкавиан. Бывший адвокат даже при телефонном знакомстве произвел приятнейшее впечатление безукоризненными манерами и старомодной вежливостью. Он очень сожалел о том, что вынужден обеспокоить Фьялара своей просьбой, но Войцех, к его глубокому огорчению, на контакт не шел. После долгих и витиеватых объяснений, цель звонка, наконец, выяснилась. Войцех получал официальное разрешение на Обращение. Фьялар поблагодарил мистера Вандервейдена в самых изысканных выражениях, и чуть не разбил телефон, швырнув его на пол.