Операция "Рагнарёк"
Шрифт:
Фьялар, с некоторым замешательством выслушавший эту многословную тираду, молча кивнул, и еще раз отдал должное замечательному напитку. Ободренный его реакцией, Вандервейден продолжил.
— Задумывались ли вы, мистер Бруниссон, об истинных причинах вашего необычайного влияния на местную политику вообще, и на результаты предстоящего Конклава в частности?
Фьялар кивнул, но адвокат даже не дал ему заговорить.
— Вопрос, разумеется, риторический. Я ни в коей мере не сомневаюсь, что столь очевидные мысли приходили в вашу голову. Но вот ответ на них не столь очевиден, как может показаться не только вам, но и многим Сородичам, не слишком разбирающимся в ситуации в городе.
Прежде всего – сама ситуация уникальна. В ходе битвы за Нью-Йорк большая часть Древних либо погибла, либо оставила город. Шабаш потерял свое влияние, но и Камарилья все никак не наберет истинную силу. Анархи слишком озабочены переделом оставшейся без надлежащего руководства территории и слишком опасаются возвращения Шабаша, чтобы вмешаться. Реально в Нью-Йорке почти не осталось тех, кто мог бы претендовать на власть в любом другом месте. И это порождает нездоровые амбиции среди Старших, даже тех, кто лишь недавно покинул ряды неонатов.
— Включая вас, мистер Вандервейден, — с усмешкой заметил Фьялар.
— Именно, — кивнул адвокат, — я признаю, что это нездоровые амбиции. Но мной, в отличие от остальных, движут не только, вернее, не столько они, сколько ясно осознаваемое чувство долга.
— Я рад это слышать, мистер Вандервейден, — вежливо кивнул Фьялар, — но это ничуть не разъясняет того, какая роль во всем этом отводится мне. Я даже права голоса на вашем Конклаве не имею.
— Зато у вас в подвале имеется кое-кто, чей голос будет решающим, — улыбнулся Картер, — не утруждайте себя, мистер Бруниссон, о прибытии архонта и о его нынешнем местопребывании мне известно. Я не хуже вашего юного друга владею Прорицанием. Особенно, когда речь идет о столь важных для всего сообщества вещах.
— Тео мой друг, — согласился Фьялар, — но, насколько я знаю, он не собирается заниматься назначением Принца. Это противоречило бы Традиции. Всего лишь проследить, чтобы все прошло по правилам.
— У вас очень интересные друзья, должен заметить.
Вандервейден встал из-за стола, подошел к сейфу, стоявшему в углу кабинета, набрал код и вынул из него кожаную папку, явно приготовленную как раз для этого случая. Нервно хрустнув изящными пальцами, передал ее Фьялару.
— Любопытная подборка «анкет», мистер Бруниссон. Меня обратили в 1952 году, когда я имел честь оказать юридические услуги некоторым весьма влиятельным деятелям Камарильи. Мне на тот момент было тридцать два. И хотя наш общий друг граф Шемет выглядит на десяток лет моложе, он старше меня на полтора века. Что делает его гораздо более вероятной кандидатурой на роль Примогена. Но Войцех никогда не интересовался властью. Его конек – война и музыка. А теперь еще …
— Давайте оставим личную жизнь графа в покое, — пожал плечами Фьялар, — я вас понял. Что дальше?
— Дальше клан Тореадор. Если Шемета, относящегося, между прочим, к весьма заслуженному восьмому поколению, можно считать Древним, то беспечный красавчик Тореадор, всячески подчеркивающий свое «зависимое» положение в клане, может считаться практически Патриархом. С его-то шестым поколением и немалым возрастом. Его любовь не интересует. В остальном…
Впрочем, герой студенческой революции и по совместительству вечный ковбой тоже далеко не дитя и не птенец. И загадочные братья-индейцы. Вы собрали под свое крылышко практически всех наиболее могущественных Сородичей Нью-Йорка. И связали себя крепкой дружбой с остальными двумя самыми значимыми фигурами – Вэйнврайтом и Шарком. Калеброс, безусловно, глава клана, но, раз отказавшись от места принца, он вряд ли захочет его снова занять.
— Насколько я знаю, Лорд Регент не собирается выставлять свою кандидатуру, — заметил Фьялар, — да и Джонни слишком увлечен работой, чтобы метить так высоко.
— Наконец-то мы подошли к сути дела, — улыбнулся Вандервейден, — все перечисленные достойнейшие кандидаты не являются таковыми, потому что у них есть гораздо более интересующие их занятия. В мире Тьмы происходит то же самое, что и в большой политике смертных. Пока порядочные люди работают, к власти рвутся те, кому больше нечем себя занять.
— У вас, мистер Вандервейден, как я понимаю, тоже есть любимое дело, — Фьялар окинул взглядом кабинет.
— Я готов поступиться своими интересами, — улыбнулся Картер, — это безумие, я знаю. Но на то я и Малкавиан.
— Тео предпочел бы видеть на месте принца Шерифа, — откровенность Картера произвела на Фьялара приятное впечатление, и гном решил не оставаться в долгу, поделившись имеющейся у него личной информацией.
— Кадир хорош на своем месте, — возразил адвокат, — и был бы прекрасным военачальником. Но у нас настали мирные времена. Пока. И я надеюсь воспользоваться ими, пока еще есть время.
— Вы хотели бы, чтобы я поговорил с Беллом? – уточнил Фьялар.
Картер покачал головой.
— Я хотел бы, чтобы ваши друзья хотя бы на время выборов проявили сознательность и политическую активность. И убедили Примогенат поддержать мою кандидатуру. Если это может повлиять на ваше решение – Лорд Вэйнврайт уже дал мне свое согласие.
— Может, — кивнул Фьялар, — Лорд Вэйнврайт мне не друг, а союзник. По крайней мере, на настоящее время. Но, если Норвик еще мог бы оказать влияние на Иветт, а Шарк на Калеброса, то я не представляю себе, кто и как сможет уговорить Марлену умерить свои амбиции. И у меня нет подходов к Хелен Панхард. А она Вентру, и считает, что традиция, по которой принцами становятся, как правило, члены ее клана, заслуживает уважения.
Мистер Вандервейден вздрогнул, взглянул на Фьялара и перемотал кассету на пару минут назад. Внимательно прослушав запись, кивнул гному и продолжил.
— Марлена слишком полагается на поддержку Катарины. Я думаю, что на днях смогу представить вам некоторые интересные сведения об этой загадочной особе. Что же касается Хелен.… Если все остальные будут на моей стороне, ей придется уступить.
— Я подумаю над вашим предложением, мистер Вандервейден, — дипломатично произнес Фьялар, показывая своим видом, что разговор окончен. Но адвокат жестом остановил его.
— Вы так и не спросили, почему именно вы оказались в таком центре внимания. Впрочем, не вы один. Такого вопиющего нарушения Маскарада я не упомню за всю историю Камарильи. И в каждом конкретном случае ему находятся веские оправдания. Даже Войцех, чуть не подставившийся под горячую руку Ал-Асмайя, выкрутился. Я всегда был сторонником строгого соблюдения законов. Но, насколько я понимаю, вы и ваши друзья надеются изменить законы? Причем, в гораздо более широком масштабе, чем застывшие на века Традиции?