Операция «Ракета»
Шрифт:
– Пока не шумну, не стрелять!
Солдаты все ближе и ближе подходят к месту, где заложена мина. Десять шагов… Пять… Три… Идут спокойно… Что?! Заметили? Немцы остановились как раз там, где заложена мина…
– Почекаемо, - шепчет командир, сам не замечая, что уже давно перешел на украинский язык.
– Ще трохи почекаемо…
На насыпи вспыхивают зажигалки. Видно, как немцы прикуривают и медленно трогаются дальше. Рядом с Хомутовским облегченно вздохнул Ямришко, ругнулся минер-словак, а сам Василий почувствовал, что на лбу у него выступили капельки пота.
– Поживите
Поезд был совсем близко.
– Побачемо, що воны там тягнуть… Зараз побачемо…
Отфыркиваясь струями пара, на насыпь выскочил из выемки паровоз, и следом за ним, поблескивая под светом луны, потянулись громады танков на платформах. Хомутовский осторожно взялся за провод, и как только паровоз наехал на мину, изо всех сил рванул провод на себя. В то же мгновение багрово-зеленые молнии взлетели вверх из-под паровоза. Паровоз вздыбился, как стременной конь, остановленный на скаку, и с грохотом опрокинулся, полетел под откос. А за ним, наскакивая одна на другую, кувыркались платформы, скрежетали и крошились вагоны, с треском разбрасывая доски, какие-то куски металла.
– Видходимо!
– крикнул Хомутовский, поднимаясь с земли, и отсветы огня запрыгали у него по лицу…
РИСК И РАСЧЕТ
Тихий солнечный рассвет занимался над лесом. О нем первыми известили птицы своим веселым щебетом. Где-то глухо прокричала кукушка, весело застучал дрозд, мелькнула в просвете ветвей белка. Вскоре лес наполнился привычным стрекотом, жужжанием, воркованием. Морской вышел из дома, постоял на крыльце, любуясь зеленью леса. Повернувшись к Боброву, который брился, пристроив зеркало на пеньке, сказал:
– Денек-то, Костя, жаркий будет… Прям, как у нас на Дону, в августе…
– Тепло, что и говорить…
Никто из них не предполагал, что день этот окажется для них вдвойне «жарким».
Во время завтрака радист положил перед командиром радиограмму. Из Центра сообщали, что немцы подтягивают к фронту новую дивизию, и требовали срочно уточнить ее состав, вооружение и координаты.
– Что будем делать, Костя?
– спросил подполковник Боброва.
– Времени в обрез, а у нас все на заданиях…
– Ждать некогда.
– Придется самим… Другого выхода нет… У повстанцев, что по соседству с нами, есть «татра». Возьмем и поедем в открытую, как фрицы ездят… Несколько километров по повстанческой зоне, а дальше - ничья полоса…
– А еще дальше - немцы, - подсказал Бобров.
– Да… вроде б коридор, который они занимают, но потом ведь опять партизанская зона… Там сейчас действуют отряды Егорова и Морозова.
Морской говорил горячо, повторяя отдельные слова и фразы, словно стараясь себя убедить в правильности своего решения.
– Рискованно все же, Миша…
– Так в нашем деле без риска не обойтись, - перебил начальника штаба Морской. Он резко встал из-за стола и забегал по маленькой комнате.
– Помнишь, чудак человек, какие мы номера откалывали на Украине? Ты вспомни, как, переодевшись в фрицевские мундиры, мы забирались к ним в самое пекло. Да что тут много говорить!… Поехали!
– И Морской решительно потянул Боброва за рукав.
…После обеда со стороны Зазрива выехала легковая автомашина «татра» с немецким номером. За рулем сидел партизан Ян Чипка, словак средних лет, с чуть посеребренными сединой висками и мозолистыми руками рабочего. Одет он был в словацкое обмундирование: солдат как солдат. Рядом с ним в белой рубашке, с подтяжками - китель и фуражка небрежно брошены на колени - развалился подполковник Морской. На заднем сиденье в такой же небрежной позе сидел майор Бобров. Именно так ездили в жару немецкие и гардистские офицеры. За сиденьем шофера виднелся автомат, в сетке, сбоку, лежало десятка полтора гранат.
Недалеко от деревни Сучаны машину остановил повстанческий патруль:
– Дальше нельзя… Там швабы…
– Вы это точно знаете, - спросил Морской, - или догадываетесь?
– Здесь кончается наша зона… Вчера мы швабов не видели, а сегодня, может, они и в километре от нас…
– Так… Ну что ж, поехали, хлопцы… Как-нибудь выкрутимся… В случае чего…
Ян Чипка нажал на акселератор, и машина понеслась вперед. Широкое асфальтовое шоссе стремительно рвалось под машину. По сторонам мелькали зеленые деревья и кустарники, залитые жаркими лучами солнца лужайки. Казалось, не было и не могло быть здесь войны, так не вязалась эта картина со взрывами, стрельбой, смертью.
Но сидящие в машине люди помнили о войне каждую минуту. Не отрывая взгляда от несущегося навстречу шоссе, Морской расстегнул кобуру пистолета, попробовал, легко ли достать из сетки гранаты.
– Швабы!… - тихо сказал шофер.
Но еще раньше, чем Ян Чипка произнес это слово, разведчики увидели, как из-за поворота выползла длинная черная колонна эсэсовцев, словно змея извиваясь по шоссе.
– Спокойно!
– сквозь зубы процедил Морской.
– Отступать поздно. Главное - выдержка! Пришпорь скакуна, чудак человек… Сигналь понахальнее…
Подполковник откинулся на спинку сиденья, опустил боковое стекло и, когда машина вплотную приблизилась к колонне, устало поднял руку и пренебрежительным движением потребовал, чтобы эсэсовцы расступились.
Идущий впереди офицер повернулся к колонне и развел в стороны руки. Колонна разделилась на две части, освобождая в центре проход для машины. С усталым безразличием поглядывали сидящие в машине «немецкие офицеры» на эсэсовских солдат. От их взглядов ничто не ускользало: номера на погонах солдат, знаки отличия, вид оружия…
– На ловца и зверь бежит. Четвертая горнострелковая дивизия СС, - определил Бобров.
– Гребет в район Дукельского перевала, - тихо ответил Морской.
«Татра» медленно двигалась мимо одного полка… второго… третьего. За каждым полком тянулись артиллерийские батареи, повозки, кухни, минометные подразделения… А вот и последние конные упряжки, санитарные повозки…
Машина выскочила из коридора черных мундиров и понеслась по пустынному шоссе. Километров через пять заметили впереди немецких солдат, лежавших в кюветах. Это была передовая линия немецкой обороны, которую они держали здесь против партизанских отрядов и повстанцев…