Операция «Сострадание»
Шрифт:
Марат Бабочкин покраснел и стал похожим на ребенка. Упитанного и положительного щекастого отличника, который неожиданно для себя допустил в контрольной ошибку.
— Время тут ни при чем, господа следователи. Я должен был побеседовать с вами раньше, но я постоянно откладывал…
— Почему?
— Я боялся.
— А теперь не боитесь?
— Теперь? Тоже боюсь. Но, знаете, как гласит русская поговорка, двум смертям не бывать, а одной не миновать.
— Чего же вы боитесь?
— Сам не знаю. Но постараюсь передать свои ощущения…
…Разговор с Великановым, когда Марат Максимович рискнул высказать ему свои сомнения, получился на редкость продуктивным. Услышав от Бабочкина робкое допущение, что если его присутствие вызывает психологический дискомфорт, то он может уйти из передачи (о том, что Великанов способен разозлиться на него из-за своей неудачной операции, Марат благоразумно умолчал), Анатолий Валентинович с внезапно нахлынувшей доброжелательностью заявил, что дорогой коллега, вероятно, что-то не так понял. Никакого психологического дискомфорта у них друг от друга нет и не может быть. Они не конкуренты, они партнеры. Объем работы в программе большой, одному человеку не справиться. Что касается некоторой его холодности, а то и грубости в обращении, то она, как Марат мог бы заметить, возникла исключительно в последнее время и распространяется на всех, а не только на него. Конечно, Анатолий просит прощения и постарается, чтобы это в дальнейшем не повторилось. Сейчас у него тяжелый период, однако вымещать свои чувства на других людях — это неблагородно; он сознает свои ошибки.
«У вас неприятности? — задал нескромный вопрос растроганный Бабочкин, привыкший к тому, что коллеги должны помогать друг другу. — Не нужна ли вам моя помощь?»
Великанов одарил его печальной улыбкой. У него было красивое, с правильными чертами лицо, хотя пластический хирург, знакомый с секретами мимического языка, редко позволял своему лицу быть к тому же и выразительным.
«Нет, дорогой коллега, к сожалению, мне может помочь только один человек: я сам. Я попал в неправдоподобную ситуацию. Сам себя не узнаю! До сих пор я полагал, что такое случается только в романах… в романах поздних романтиков. Но уж если я опутан такой удивительной сетью, способ разорвать ее тоже будет удивительным. Я уверен, что будет… Но вы ничем не можете мне помочь. А за участие спасибо».
— Когда состоялся этот разговор? — уточнил внимательно выслушавший Бабочкина Александр Борисович.
— Когда? — замялся хирург. — Помню, был жаркий день… Месяцев пять назад, а то и позже: сентябрь тоже в этом году теплый выдался.
— Спасибо. Что же дальше?
Дальше, по большому счету, ничего не было. Они с Великановым так и не стали друзьями, и тот порыв откровенности, который заставил пластического хирурга номер один проговориться о чем-то важном для него, так и остался единственным. Но, по крайней мере, между ними установились нормальные товарищеские отношения, безо всяких недомолвок. Великанову в телевизионном шоу доверялась одна часть совместной работы, Бабочкину — другая, делить им оказалось нечего… Одним словом, благодать.
Все изменило убийство. Марат Бабочкин продолжал работать на съемочной площадке, и о закрытии шоу никто речи не вел… Но смерть Великанова выбила из колеи телевизионное начальство. Операции практически прекратились. За это время прооперировали всего троих человек, тогда как раньше дело было поставлено на поток. Авторы проекта ищут замену Великанову, но никак не подберут подходящей кандидатуры. По крайней мере, так говорят вслух… Стас Некрасов вполголоса поделился с Бабочкиным за чашкой кофе страшным секретом: Мариночка — ну, Ковалева, фактически из двоих продюсеров она главная — предлагала великановское место уже трем хирургам, но все отказались. Все они пояснили, что быть застреленными во цвете лет им мало улыбается. Несколько газет-сплетниц называют в качестве причины смерти Великанова разборки на почве телешоу. Из-за разгоревшегося скандала продюсеры в растерянности и не знают: что станется дальше с проектом?
Стас — не гигант мысли, мягко говоря, но в данном случае Марат Бабочкин счел за лучшее ему поверить, поскольку наблюдения того удивительно совпадали с выводами самого Бабочкина. Трезво поразмыслив, Марат Максимович понял, что положение его аховое. Если Великанова убили по заказу (а он уверен, что убийство заказное) тех, кто хочет закрытия шоу «Неотразимая внешность», следующий на очереди — он. Если же его не убьют, то следствие может прийти к выводу, что в смерти Великанова был заинтересован… опять же Бабочкин, его главный, как считается, конкурент. Как будто он один! Есть же еще страшный Никаноров, возглавляющий конкурирующую телекомпанию «Шестой глаз», — вот кому была выгодна смерть звезды шоу «Неотразимая внешность». Но такие богатенькие буратины, как Никаноров, всегда выходят сухими из воды. Все подозрения падут на ни в чем не повинного Марата Бабочкина. Куда ни кинь, всюду клин!
С этим надо было что-то делать. Требовалось бороться, совершать активные движения, как лягушка, которая, попав в молоко, лапками сбила из него масло и выпрыгнула из кувшина, где едва не нашла смерть. Но Бабочкин, наоборот, ощутил парализующую расслабленность. Шестое чувство подсказывало, что активность его не спасет: молоко, в которое он попал, либо обезжиренное, либо этого молока слишком много. А может, по несчастью, он угодил в такую, пардон, пахучую субстанцию, из которой, сколько ни дрыгайся, масла не собьешь… Поэтому Бабочкин избрал противоположную тактику: пассивно-оборонительную. Заключив договор с ЧОПом, окружил себя частными детективами, которые отслеживают вокруг него потенциальных киллеров денно и нощно. Разговоров со следователями избегал… просто потому, что избегал. Считал, в соответствии с газетными статьями, что задача следствия — не найти виновного, а посадить того, на кого можно свалить убийство. Боялся, что путем хитроумно построенных ловушечных вопросов его вынудят признаться в том, чего он не делал, чего у него и в мыслях не было.
— Ну, это вы полегче, — обиделся Вячеслав Иванович. — У нас все-таки не архипелаг ГУЛАГ.
— Да это я и сам уже понимаю…
Тем не менее и этой, не требующей дополнительных усилий тактики для Бабочкина хватило ненадолго. Сколько можно трястись от страха, покрываться холодным потом в испуге от неясности своего положения? Не решаясь расстаться с тружениками ЧОПа (кстати, они ждут своего клиента снаружи), Бабочкин совершил, по крайней мере, один ответственный поступок: пришел, чтобы изложить следствию то, что он способен сообщить по поводу убийства Великанова. Должно быть, это мизер, но, к сожалению, это все сведения, которыми он располагает.
— И мы вам за это благодарны, Марат Максимович, — отреагировал Слава Грязнов. А Турецкий беспокойно спросил:
— У вас нет никаких предположений, что могли означать слова Великанова о сети вокруг него? О ситуации из романов поздних романтиков?
Бабочкин сдвинул брови, то ли демонстрируя, то ли стимулируя работу мысли.
— Сейчас трудно сказать, но если подумать… Мне показалось… Я бы предположил, что это связано с личной жизнью. Не с работой, не с телевидением. Может быть, я ошибаюсь. А может быть, тогдашняя ситуация не имеет никакого отношения к причинам его смерти. Нет, нет, трудно сказать…
Помолчав, он добавил совсем другим голосом — жалобным, почти заискивающим:
— Господа следователи, как вы думаете: мне что-нибудь грозит?
— С нашей стороны — абсолютно ничего, — гарантировал Турецкий. — А в целом… Расторгать договор с ЧОПом я бы вам пока не советовал.
После того как Бабочкин протопал в своих розовых валенках к двери кабинета, оставляя мокрые следы, и дверь за ним закрылась, Слава Грязнов спросил:
— Ну и что, Саша, ты о нем думаешь?
— Вряд ли этот испуганный человек заказал убийство партнера по передаче! — высказал Турецкий свое мнение. — Напротив, работа с хирургом номер один делает ему честь.